Доносившиеся крики не оставляли сомнений в том, что подозрения относительно роли пленника в постигшей их неудаче одолевают не одного Протаса. Человек двенадцать наседали на Владия, осыпая его проклятьями и требуя немедленных признаний в предательстве. Ждан безуспешно пытался объяснить разъяренным мужикам, что всегда неотлучно находится при пленнике, значит, никак не мог тот донести кому-нибудь о готовящемся нападении на «золотую ладью». Да и не знал он о ней ничего, понятия не имел о том, куда и зачем ватага направляется! Его никто не хотел слушать. Разве один юнец может усмирить дюжину сердитых мужиков?
Толпа быстро увеличивалась. Протас, не вмешиваясь, издали наблюдал за происходящим. Если сейчас его люди самосуд учинят над пленником, это ему только на руку. И виноватых искать не придется, и озлобление мужиков поуляжется, вновь они в своего главаря поверят, подчиняться будут безропотно.
Тем временем разбойники оттеснили Ждана. Владий остался один. Он, однако, ни слова в оправдание не произнес, смотрел на мужиков с извечной своей гордостью, широко расправив плечи, правую руку положив на выглядывающую из-за пояса резную рукоять охотничьего ножа.
Неожиданно Протас увидел спешащего на крики Горбача.
— Ты что, позволишь им угробить его? — спросил он атамана, заранее зная ответ. — Мы же с тобой обо всем договорились!..
— Ничего не могу поделать. Горбач, — с притворной грустью в голосе произнес Протас. — Сам видишь, люди в ярости, их сейчас никто не остановит. Попробуй, вдруг у тебя получится?
Горбач кинулся в толпу. Он понимал, что невмешательство главаря действует на разбойников не хуже прямого дозволения на расправу с тем, кого они посчитали причиной своих неудач, однако надеялся образумить их. Раздавая пинки и зуботычины, он пробился к Владию и встал, заслоняя его от разгневанных мужиков, готовых вот-вот броситься всем скопом на парня. Толпа, увидев его, слегка поумерила свой пыл. Горбатый вояка издавна пользовался у них уважением — и за силу свою, за ловкость в битвах, которой горб совсем не был помехой, и за острый ум, не раз выручавший ватагу в трудных положениях.
Тут же к Горбачу вынырнул из толпы Ждан, встал рядом с Владием. Рубаха на нем была разодрана, на скуле кровоточила ссадина. Похоже, заступничество обошлось ему недешево.
Горбач поднял руку, требуя тишины и внимания:
— С каких это пор, братцы, вы злость свою на своих срываете, самосуд верша?
— Не свой нам щенок этот! — выкрикнули из толпы. — Чужак, соглядатай княжеский! Из-за него все беды!.. Смерть ему!
— Смерть! Вздернуть гаденыша!
— На кол его! — Шкуру содрать!..
— Дайте мне этого недоноска, я ему одним ударом сразу два горба сделаю! — Разбойники не желали утихомириваться, они жаждали крови.
— Кто это там такой ретивый? — спросил Горбач, все еще пытаясь остановить расправу. — Кому одного горбатого в нашей ватаге недостаточно? Выйди-ка сюда, дай на тебя глянуть!
Чуть замешкавшись, из толпы выбрался рыжий Кабан. Исподлобья уставившись на Горбача, он дерзко произнес:
— Наше право. Горбач, щенка твоего порешить. Чужак он, а чужаков мы никогда в становище не допускали.
— Верно! Чужакам смерть положена! — поддержали его разбойники. — Наше право, Горбач!
— Не спорю. Да неувязочка одна есть. Чужакои он был, когда пришел в становище. С той поры мной воды в Чурань-реке утекло, а ведь никто из вас смерти его не требовал. Значит, нельзя его теперь чужаком считать.
— Нет, можно! — гнул свое Кабан. — Он в дел не был, кровью с нами не повязан, значит, нет ему веры.
— Опять не спорю, — согласился Горбач. — Дело ему еще предстоит, как и Ждану, например. Ты ведь, Кабан, веры ватажной Ждана не лишаешь?
— А щенка этого лишаю, и все тут! Мое в том право!
— Наше право! — подхватила толпа. — На схватку его! На нож!..
Горбач понял, что проиграл. По издавна установив шемуся порядку, любой разбойник мог потребовать схватки на ножах с тем, кого лишил он ватажной веры. Если ватага с ним согласна, даже атаман не в силах отменить такой поединок, который почти всегда заканчивался смертью одного из разбойников. При взгляде на Кабана и Владия ни у кого не возникало сомнений в том, чья смерть близка нынче. Горбач судорожно искал выход…
Вдруг Владий, все это время молча стоявший позади Горбача, вышел вперед и сказал:
— Я согласен. Кабан. Я буду с тобой драться — здесь и сейчас.
Толпа мгновенно затихла. Никто не ожидал, что мальчишка примет вызов, обрекающий его на заведомую погибель.
— Ты что, Владий, с ума сдвинулся? — громко прошептал Ждан, дергая приятеля за рукав. Но Владий только плечом повел, освобождаясь от руки Ждана. Горбач пристально посмотрел на своего подопечного. Жаль, конечно, что всем его замыслам не суждено сбыться, да ничего не поделаешь.
— Хорошо, быть посему! — твердо произнес он. — .Расчистить круг. Начинать по моему слову.
Владий прекрасно осознавал, на какое безумие он осмелился. Но понимал также, что, не приняв вызова Кабана, он будет просто растерзан оравой ослепленных ненавистью разбойников. Какой же выбор ему оставался?
Толпа, предвкушая забавное зрелище, расступилась, освобождая место для поединка, а скорее — для растерзания мальчишки диким зверем. Здоровенный громила оскалился, с нарочитой неспешностью сбросил Дерюжную куртку, поиграл мускулами, демонстрируя всем свою мощь.
Владий внимательно осмотрелся, оценивая площадку, выделенную для схватки, и прикидывая, как и что здесь можно использовать в драке. Две чахлые березки, большая бочка с водой, гнилое бревно и несколько поленьев, сваленных в кучу возле крыльца атаманской избы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129