Он понял, что корень всех человеческих проблем скрывается где-то на стыке Добра и Зла, что из этого стыка неизбежно пробиваются к свету живые ростки прекрасных горных цветов и репейников, зеленой травы и черных колючек… Почему они произрастают в столь тесном соседстве, зачастую сплетаясь в неразрывный узорный ковер, в одинаковой мере скрывающий опасные трещины и живительные горные родники? Может ли быть иначе? И способен ли человек сделать так, чтобы черные колючки Зла не заглушали собой многоцветье зеленых трав?
Земледелец, возделывая свое ржаное поле, под лучами палящего солнца до седьмого пота пропалывает сорняки. Награда ему — богатый урожай, радость и счастье в доме. Так и он, Владий, должен бороться с проросшими на его земле репейниками. Вырывать их нещадно, рубить закаленным железом, не позволять им распространяться по славной земле Синегорья. Другого предназначения для себя он пока не видел и, пожалуй, отныне уже не хотел.
Учитель и ученик больше не затрагивали в своих беседах столкновение с оборотнем у края пропасти, однако чародей теперь все свое время посвящал княжичу, его загадочные отлучки из Белого Замка почти прекратились. Оба оставляли себе самое малое время на сон и долгие часы проводили в библиотеке, в чародейских мастерских, в Звездной башне, шлифуя и оттачивая вновь приобретенные навыки ученика, углубляя полученные знания, выявляя его доселе скрытые способности. Княжич с необузданным рвением вгрызался в распахнувшийся перед ним неведомый и красочный мир многогранных человеческих возможностей. Но существовал предел, за который он не мог пробиться. Белун осаживал его: «Я ведь предупреждал тебя, мой мальчик, что искусство Белой магии не каждому по силам. Ты не рожден чародеем, тебе предназначена другая судьба».
Если нередко у Владия, юного и крепкого, изнурительные занятия отнимали все силы, то каково же было его старому Учителю? Белун осунулся, утратил былую ловкость в движениях, даже ходить стал, старчески шаркая подошвами своих кожаных башмаков.
Владий, заметив эти перемены в чародее, не выдержал:
— Прошу тебя. Учитель, прервемся хотя бы на несколько дней! Пощади себя, о здоровье своем позаботься. Можно ли в твоем возрасте так утомлять себя?..
— В моем возрасте? — вдруг широко улыбнулся Белун. — А сколько же, по-твоему, мне лет?
Юноша растерялся. В самом деле, он как-то не задумывался о годах, прожитых чародеем. Знал только, что счет их давно перевалил за полторы, а то и две сотни. Помнится, Белун говорил о возрасте Филимона — больше ста двадцати лет. И уже тогда, видимо, самому чародею было… да сколько же?
— Ладно, не утруждай себя подсчетами. Они не имеют смысла, поскольку у меня нет возраста. Нет в том понимании, в котором его оценивают люди. Мое время не течет в обычном для всех русле, не всегда даже совпадает с ним… Опять говорю загадками? Что ж, попробую выразиться яснее. Пройдем-ка в Звездную башню, там мои объяснения будут доходчивей.
По крутым ступеням винтовой лестницы они поднялись на подкупольную площадку Звездной башни. Владий уже бывал здесь и знал, что ясными зимними ночами Белун наблюдает отсюда за движением небесных огней, а затем делает какие-то замысловатые расчеты, сверяет их по древним манускриптам и вносит новые цифры в многостраничные тома, сплошь состоящие из непонятных таблиц, рисунков и чертежей. Эта область знаний относилась как раз к тому, что было вне пределов разума Владия. Хотя Белун утверждал, что далеко не всякий звездочет обладает чародейскими талантами, княжич был уверен в обратном. Разве может человек, чей взор постоянно обращен в бескрайние небеса, человек, понимающий звездные знаки, не иметь отношения к магии?! Когда-то и у них в Ладоре (отец об этом рассказывал) тоже жил старый и мудрый , звездочет. Он очень помогал людям, потому что мог прочитать по звездам, когда будет засуха, а когда можно ждать хорошего урожая, широко ли разольется весной Чурань-река, надолго ли затянутся зимние холода… К сожалению, он так ревниво оберегал свои знания, что не оставил после себя ни одного ученика, и отец всегда с досадой вспоминал об этом.
Белун нажал на рычаг, приводя в действие скрытый механизм, и купол башни раскрылся. Теперь между ними и беспредельным звездным пространством не было никаких земных преград. Запрокинув голову, княжич смотрел на россыпи мерцающих самоцветов. Ему стало зябко — и не только от холода зимней ночи. Слишком величественна была открывшаяся картина. Она подавляла собой, заставляла вдруг ощутить собственную ни— чтожность и тщету любых человеческих устремлений. Внизу — среди лесистых холмов, да и на равнине — никогда не бывало у Владия подобного чувства. Там взгляд неизбежно «цеплялся» за привычное, земное, не позволяя душе и разуму полностью отрешиться от окружающей действительности. А здесь все воспринималось иначе…
— Вот это, мой мальчик, и есть Вечность, — негромко произнес чародей. — Мы даже не песчинки у ее ног, в лучшем случае — просто придорожная пыль. Вечность — мать Времени. Но не нашего, человеческого, а Великого Времени, которое движет небесными светилами и не подчиняется даже богам.
— Разве что-нибудь может соперничать с богами и не поплатиться за своеволие? — удивился юноша. — Я читал в твоих книгах, что боги всегда усмиряли таких гордецов.
— Великое Время вне их власти. У них с ним свои отношения, кстати, весьма непростые… Поэтому наши боги вынуждены удовлетворяться властью над нашим, человеческим временем — младшим внуком Великого Времени. Однако всегда помнят о его отце и стараются власть свою не показывать без нужды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129