Однако чужая спина не слишком надежное укрытие. Поэтому, не задерживаясь, он перерубил цепь со светильником, ногой заехал в челюсть одному из самых прытких, другого, менее расторопного, огрел рукоятью палаша, а затем головой вперед кинулся в окно.
К несчастью, оконце было слишком узким даже для его натренированного тела. Зацепившись лодыжкой за обломки оконной рамы, он упал на траву, кувырнулся — и тут же вскочил на ноги, чтобы броситься к Лиходею… Мощный удар по затылку опрокинул его и распластал на земле. «Хорошо обложили, гады! Даже под окнами караулили…» — успел подумать княжич, теряя сознание.
Очнувшись, он понял, что лежит на утрамбованном земляном полу, руки и ноги крепко связаны сыромятными ремнями, но все кости, спасибо Перуну-заступнику, кажется, целы. Голова трещала от боли, однако способность здраво мыслить он не потерял. И это тоже радовало, поскольку немилосердный удар, полученный при попытке выскочить из западни, вполне мог вышибить его драгоценные мозги.
Итак, пора подводить предварительные итоги.
Первая же встреча с обитателями Замостья обернулась провалом. Почему? Каким образом люди Климоги (если, конечно, это были его люди) узнали о том, что он здесь появится? Судя по отдельным фразам, услышанным в корчме, они имели его словесное описание, а также были наслышаны о Лиходее.
Белун оказался прав: жеребец слишком приметен, его с другими не спутаешь. И надежда на то, что за три синегорских года сотрется память о белом коне с золотистой гривой, способном нестись быстрее ветра и запросто разметать по полю дюжину крепких мужиков, была достаточно наивна.
Похоже, сперва соглядатаи опознали Лиходея, а затем обратили внимание и на всадника. За кого, интересно, Климога выдает им княжича: за самозванца, как прежде, за опасного разбойника или за иноземного шпиона? Но награду посулил немалую, коли завсегдатаи корчмы с таким рвением набросились на него!
Рядом скрипнула дверь. Княжич решил не подавать виду, что пришел в сознание. В помещение вошли трое или четверо, остановились над ним, кто-то грубо ткнул сапогом под ребра.
— Не помер, часом?
— Да не, дышит. Но ты, Ваньша, перестарался малость. Зачем булавой-то огрел? С перепугу небось?
— Чего мне юнца бояться?! Но вылетел как зверь какой, не ожидал я, вот и шарахнул чем было, пока он деру не дал… А то вскочил бы на жеребца своего бешеного, только б мы его и видели!
— Тоже верно. Коняга, вишь, борейцу черепушку снес, еще двоим нашим ребра покрушил. Так и не взяли его, за холмы убег.
— Ладно, хватит языки чесать. Наместник велел его на ладью тащить, сам хочет в Ладор доставить.
— Выслуживается, гад, перед князем. Всю славу себе приберет…
— Невелика слава. Главное, что обещал серебром заплатить, когда самозванца в клетку упрячем. По кошелю на брата.
— Сам от Климоги, чай, золотом получит! — Ну и пусть подавится. А мне и серебро любо, ежели кошель под завязку набит!.. Давай бери парня за ноги, а мы с Ваньшей с боков ухватим. И поживее, наместник ждать не любит.
Всю дорогу к пристани княжич старательно изображал полупокойника. Но когда его, швырнув на засаленные доски ладейной палубы, окатили ведром воды, решил кончать с притворством и открыл глаза: нужно хорошенько осмотреться и определить возможности для побега.
Большая ладья замостьинского наместника была готова к отплытию. Двадцать гребцов ждали только приказа, чтобы разом ударить веслами и вывести ее на простор Чурань-реки. Дней пять для них особой работы не предвидится: могучее течение и попутный ветер легко помчат крутобокую ладью к устью Звонки. А вот там придется попотеть, сначала не слишком — поднимаясь к пристани Удока, затем поболее — до Лебяжьего порога, который миновать можно лишь волоком да на смоляных канатах, и, с упрямым, резвым потоком Звонки споря, до самого Ладора.
Наилучшие шансы сбежать представятся именно на Звонке, где вся команда занята будет борьбой со своенравной речкой. Правда, те, кому назначено его стеречь, это тоже понимают и глаз с него не спустят. Ну да ладно, разберемся, когда время придет…
Разрезав путы на ногах пленника, два дюжих стражника поставили его пред мутными очами (на радостях медовухи принял) наместника Замостья. Княжич посмотрел на своего главного тюремщика из-под упавших на лоб мокрых волос и не смог сдержать улыбки. Пухленький, розовощекий, росточком едва по грудь любому из окружавших его воинов, верный слуга Климоги всем своим видом напоминал избалованного поросеночка, с которым дали поиграть придворным детишкам. Правда, сказать забыли, что к осени подросшего хряка прирежут на сало.
— Чего лыбишься, падаль?! — взъярился наместник, дополнительно подтверждая свою поросячью сущность: голосок у него оказался визгливым, телодвижения — суетливыми.
— Скоро слезами и кровью умоешься, это я тебе обещаю! А пока в клетке у меня посидишь, как дикий зверь. Народу тебя, наглого самозванца, по пути , показывать буду, а за показ — деньги брать. — Наместник самодовольно рассмеялся.
— Хорошо я это придумал, да? Все оборванцы пусть полюбуются, кого они в — князья себе хотели! Да пусть посмотрят, так ли похож ты на Светозора, как им лазутчики Фотия нашептывали. Ничем не похож, я-то вижу! Эй, вы, похож ли?
Нестройный хор голосов заверил его, что нет, конечно же, ничего общего с бывшим князем этот самозванец не имеет. И только один из тех, что захватили юношу и приволокли на ладью, посмел возразить:
— Так ведь в точности по описанию, хозяин! Иначе бы мы его вязать не стали, когда бы не был похож… Ты, это, как обещал — по кошелю нам за самозванца-то не забудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129