Гелиона целовала жрицу или жреца в лоб, затем слегка подталкивала его в сторону лодок, и тот понуро направлялся к сходням своей ладьи.
Гелиона стояла на пристани, наблюдая, как отвязывают ладьи, как отплывают они от берега и, медленно поворачиваясь, начинают свой путь по реке в сторону моря. Все, кто был ей дорог, служил ей, провел с ней в службах и молитвах многие годы, все, кого она любила, уплывали теперь на этих двух ладьях. Каждого она знала по имени, каждому доверяла. Теперь она стояла посреди причала одна, тихо рыдая и уже не заботясь, что окружающие увидят ее слезы. Уже не нужно было ничего изображать, уже ничто не могло помочь ей. Она осталась одна на гибнущем острове, захваченном врагами, одна посреди мира, великая и могущественная царица Антиллы, одна на целую вечность, короткую, словно удар сердца. Там, на юге, за горизонтом, идут бои, разрушены города и храмы, а может быть, уже захвачен Город Солнца. С севера надвигается другая беда, темные своды гор сотрясаются от злости и ненависти, небо застлано багровыми облаками. И лишь на западе, куда вечером склоняется солнце, живет надежда, что две ладьи доплывут до земли, и жизнь не оборвется вместе с последним ударом ее сердца, от имени Антилла останется хотя бы память.
Гелиона так и стояла одна на берегу, прямая, как стрела, застывшая, словно статуя, стояла, даже когда две ладьи исчезли из виду, а солнце склонилось к горизонту. Она словно не видела всего этого, ее душа плыла на ладье, мерно покачивающейся на волнах, летела птицей, падала за море солнцем, туда, на запад, к опасной и неизведанной земле, дающей надежду на жизнь.
Друз подошел к своей царице, тронул ее за плечо. Она устало обернулась, позволила ему обнять ее и отвести в храмовый двор. Там она приказала служительницам омыть ее и одеть. А после того, как все это было сделано, вернулась в Храм и начала службу.
— Мы будем молиться о том, чтобы они беспрепятственно вышли в открытое море. Гадирские войска приближаются, приложим силы, чтобы сдержать их.
Одна из служительниц растерянно подняла глаза на Верховную Жрицу.
— Но ведь Инкала нет, какой силой мы будем сдерживать врага?
— Силой духа! — закричала Гелиона. — Силой веры! Той силой, что должна жить в каждом человеке! Силой надежды!
Испуганные жрицы прижались друг к дружке под разъяренным взглядом Гелионы. Они никогда еще не видели Верховную Жрицу такой возбужденной. Гелиона поднялась, и девушки покорно последовали за ней. Она встала в центр зала, туда, где был раньше Инкал. В храме не принято было молиться ночью, когда солнечный свет не освещает алтарь. Но теперь не было ни алтаря, ни святыни, не было ничего, что нуждалось в солнечном свете. И сама Гелиона, Солнечная Богиня, больше не существовала, на ее месте Кийя, дрожа от страха, представляла себе наступающие орды гадирцев.
Охрана царицы расположилась в храмовом дворе. Кийя молилась и о них, о том, чтобы они достойно встретили свою смерть в бою. Это лучшие воины Антиллы, и в них она была уверена. Она знала, что ни один из них не сбежит с поля боя, не отступит, что все они полягут в неравном бою с гадирцами, и рано или поздно она услышит глухой удар тарана в дверь Храма. Тогда Кийя прервала молитву на полуслове и, не обращая внимания на растерянных жриц, вышла из Храма.
Ночь была теплая и тихая, если не считать редких раскатов подземного гула, глухо доносившихся с севера. В разрывы облаков лился лунный свет, а кое-где виднелись звезды. Антилльцы расположились вокруг храма и выставили часовых. Кийя вышла в одежде жрицы, с непокрытой головой, грим она больше не наносила. Воин, стоявший у выхода, был из стражи царского дворца и не входил в ее личную охрану. Он не узнал ее без царского одеяния и маски. Схватив ее за руку, он притянул Кийю к себе:
— Чья ты подружка, милая?
— Я ищу Друза, — ответила Кийя.
— А-а, — разочарованно протянул воин, — он там, у деревьев.
И обернувшись к приятелю, воин добавил:
— К командиру пришла подмога, покажи красотке, где его найти.
Воин подвел Кийю к деревьям и удалился. Друз сидел один, прислонившись к гладкому стволу пальмы. Кийя тихо подошла и села рядом.
— Какая роскошная ночь. Кажется, будто я во дворце, и все спокойно, — сказала Кийя, подняв лицо к небу и любуясь звездами.
Друз с воодушевлением оглядел ее жреческое одеяние.
— Ты божественно красива, — проронил он и обнял ее за плечи.
Но Кийя в ответ на комплимент даже не улыбнулась. Ей уже не нужны были признания ее красоты, она больше не была ни царицей, ни женщиной, только жрицей, решившей выполнить последний, самый важный обряд — умереть.
— Знаешь, Друз, у меня была мысль отправить тебя с остальными на ладьях, чтобы ты спасся. Но я подумала, как одиноко мне будет без тебя в эту ночь, и не сделала этого. Прости, я погубила тебя, хотя могла спасти.
Друз повернул ее к себе. Белки его глаз сверкнули в темноте.
— Думаешь, я бы уехал?
— Я бы приказала, куда бы ты делся?
— Спрыгнул бы за борт, когда ладья отчалит, и вернулся бы к тебе!
— Значит, ты не обижен, что я не отправила тебя? — спросила Кийя.
— Неужели ты думала, что я согласился бы жить где-то в чужих землях, вдали от Антиллы, зная, что ты погибла здесь? О, Кийя, почему мы оба не уехали с ними вместе? Тогда бы ты была только моей, я берег бы и охранял тебя, я бы…
— Ты бы достал звезду с неба, — усмехнулась Кийя, — но я не уехала. Я — душа Антиллы, и погибну вместе с ней. Они молодые, их корни не так сильны, как мои, они жаждут жить, а я — нет.
— Кийя, еще не поздно, позволь мне увезти тебя в горы, там никто не узнает в тебе царицу, большинство подданных не видели тебя без маски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144