Почему-то мне вспомнились уговоры слепого странника не ходить в прибрежный город. Но в город надо было идти, чтобы запастись провизией. Не заниматься же грабежами по соседним деревням, когда в мешке у меня звенят кусочки серебра. Интересно, чего опасался слепой? Поразмыслив, я достал Меч и, надрезав руку, дал ему напиться своей крови. Входить в мирное селение лучше было с успокоенным Мечом, чтобы его жажда крови не толкнула меня на драку.
Кровь потекла по зеркальному лезвию, угас забеспокоился, ткнулся шершавой мордой мне в щеку, зашевелил ноздрями, принюхиваясь, наклонил ко мне голову, норовя лизнуть мою рану.
— Нет уж, дружище, — сказал я ему, — повороти свою дурацкую морду, тебя я так кормить не буду. Не знаю, едят ли волки драконов, но вот от лошадки я бы точно не отказался, имей это в виду!
Мохх стыдливо опустил голову.
— Сиди тут и в город не суйся, — приказал я и отправился за провизией.
Ветер нагнал меня на дороге, ветер, несущий с собой грозу, дождь и пронизывающий холод. Сразу стало темно. Лишь подходя к городу, я сообразил, что вечером базар, должно быть, уже не работает, и было бы куда разумнее прийти сюда завтра с утра, отоспавшись в лесу подле угаса.
Нужно было вернуться в лес и там укрыться от непогоды, но это означало необходимость идти навстречу буре. Я мог не успеть добраться до укрытия.
Я ощутил озноб и плотнее запахнул свой плащ. Внезапно вспомнился вкус горячей мясной похлебки и крепкого пива, тело заныло от тоски по теплой, сухой человеческой постели. Мысль о ночевке в лесу на мокрой земле под боком вонючего угаса показалась мне ужасной. Одним словом, проявились все признаки ностальгии по хорошему трактиру, где можно было бы остаться до утра, переждать непогоду, обогреться и утолить голод, выспаться, наконец, по-человечески. Иногда это необходимо даже волку.
Я снова вспомнил слепого и подивился его прозорливости. Словно знал чудной старик, что меня потянет в кабак. Я не собирался там напиваться до беспамятства или рассказывать о себе пьяным посетителям. Я так долго жил под открытым небом, питался чем придется, не пробовал настоящего пива, а впереди меня ждал еще менее приятный путь по морю, что я просто не мог миновать заезжего дома. Одним словом, гроза и ливень загнали меня в этот кабак.
Я вошел, подозрительно оглядываясь по сторонам, в тяжело натопленную большую комнату, пропахшую пивными дрожжами, человеческим потом и жареным мясом. В помещении было дымно и людно, я сел недалеко от входа в темный угол. Круглолицый и красный, как вареный рак, трактирщик сразу заметил меня. Он вытер жирные руки о передник и направился ко мне неторопливой походкой полного человека. Его расплывшаяся до ушей улыбка исчезла, когда он подошел и наклонился ко мне. Я услышал его мысли и понял, что наметанный глаз трактирщика сразу распознал во мне волколака. В общем, я и не скрывал своего происхождения, любой, кто имел с нами дело, легко опознает нас. Я виновато потер свой подбородок, заросший щетиной. Небритость всегда придавала оборотням особый, пугающий людей вид. Но волки никогда не бреются. На это у нас имеются две причины. Во-первых, все та же непереносимость металла — скоблить себя по щекам и подбородку железным ножом не смог бы ни один волк. Вторая причина заключается в том!
, что, возвращаясь в человеческий вид, оборотни всегда оказываются с чистой, то есть голой кожей на лице. Максимальная длина щетины ограничена тем временем, которое оборотень может не превращаться в волка.
Конечно, перед тем как являться на глаза людям, надо было привести себя в порядок, но я совсем упустил из виду вопрос собственной внешности. Ни щетина, ни космы грязных волос, ни тем более голодный блеск в волчьих глазах не могли расположить ко мне окружающих. Но ведь я и не ждал любезностей, все, что мне нужно было, это пища, питье и подстилка в какой-нибудь сухой каморке.
Несмотря на то что я намеренно старался выглядеть дружелюбным, трактирщик съежился под моим взглядом.
— Пиво и похлебку, — попросил я вежливо и уточнил: — Мясную.
Трактирщик еще некоторое время стоял; разглядывая меня, причем в глаза мне он так и не решился посмотреть. По его взгляду я понял, что он пытается высмотреть мои клыки. Хотя сейчас зубы у меня имели человеческий вид, возмущенный его бесцеремонностью, я нарочно плотно сомкнул губы. Когда трактирщик удалился, я в ожидании желанного пива и мяса принялся рассматривать посетителей. Благо из моего темного угла меня было плохо видно, и мой интерес не был замечен гуляками. Прежде всего я отметил, что в таком же темном углу в другом конце помещения сидит какой-то человек, закутавшийся в плащ. Он посасывает пиво и так же, как я, разглядывает посетителей. Этот скрывающийся в темноте незнакомец показался мне подозрительным. Его капюшон, надвинутый на самые глаза, полностью скрывал верхнюю часть лица. Рот не был виден за кружкой, из которой он пил. Настроиться на его мысли мне не удалось, слишком много было людей.
Остальных посетителей я условно разделил на три группы. Первая состояла из матросов торгового корабля — восемь человек, все они были пьяны. Говорили они на совершенно незнакомом мне языке, какого никогда прежде мне слышать не доводилось. Я был рад хотя бы тому, что это не римляне или эллины. Первых я ненавидел, вторых недолюбливал. Мне приходилось слышать, что существуют и другие страны где-то на юге или востоке. Но трудно было представить, что какие-нибудь дикари с конца света могли добраться сюда в портовый город, прославленный на всю Кельтику.
Другая компания была лишь слегка подвыпившей, видно, они только пришли, потому что и еда их была чуть тронута.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144