Когда Мэтью через несколько минут вернулся в лагерь, отец Томас и Дэниел уже были там, причем в руках отец Томас держал двух куриц, и одного взгляда на подозрительно раздувшийся мешок в левой руке Дэниела было достаточно, чтобы понять, что в нем лежат яйца.
– Это просто немыслимо, Дэниел, – говорила Лара. – Ты с отцом Томасом тоже нашел пару куриц? У меня складывается впечатление, будто курицы назначают друг другу свидания в лесу!
– Гм… мне надо за лошадьми приглядеть, – пробурчал Дэниел, ничего не отвечая на вопрос Лары.
Лара взглянула на Коллина, который невинно улыбнулся и пожал плечами. Затем она обернулась к Эйкину, который зачем-то внимательнейшим образом принялся изучать острие своего ножа.
Мэтью подошел поближе, не желая упустить ни слова.
– Что тут скажешь… иногда господь действует таинственным образом, дитя мое, – произнес отец Томас. – Если вы позволите, я подсоблю там юному Дэниелу, а затем давайте есть, пока не остыло.
Лара подняла брови, внимательно оглядывая всех присутствующих одного за другим. Заметив, что все почему-то смотрят в сторону, она покачала головой, глубоко вдохнула, выдохнула и решила больше не настаивать на объяснении.
В это утро завтрак казался особенно вкусным. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев, а песни лесных птиц были приятным сопровождением трапезы. Пока остальные свертывали свои одеяла, Мэтью стоял у Рузелара и смотрел вдаль. Он думал, что день выдастся хороший.
Путешествие по бездорожью не может быть пустяковой прогулкой, но отец Томас умудрялся необыкновенно ловко находить просветы между деревьями. Вообще-то, тропа, по которой они ехали, даже и этого названия не заслуживала. Она была настолько узкой, что ехать можно было только гуськом. Почти все время они двигались вдоль Рузелара, но после обеда, состоявшего главным образом из хлеба, сыра и, как ни странно, снова яиц, стали от реки удаляться. Часа примерно через два лес поредел, а тропа превратилась в узкую полоску плотно убитой земли – дорогу. По мнению Мэтью, она не сильно отличалась от тропы, разве что была чуть пошире.
А вот поведение отца Томаса сделалось несколько другим, и это не укрылось от наблюдательного юноши. Он стал гораздо осторожнее и непрерывно осматривал окрестности то спереди, то сзади. Прошло еще два часа, и ландшафт вокруг начал меняться. Невысокие холмы и долины между ними, по которым они путешествовали последнюю неделю, сменились более ровной местностью, а лес, росший по обе стороны дороги, еще более поредел. Многих пород деревьев Мэтью раньше никогда не видел. Стволы были толстые и извилистые; с сучковатых ветвей свисал серовато-зеленый мох. У некоторых деревьев листья были очень толстые, странной продолговатой формы, а величиной больше ладони. В отличие от большинства других деревьев, которые в такое время года либо стояли еще совсем голые, либо только начинали выпускать первые почки, эти, по-видимому, зеленели круглый год.
Позднее путешественники совсем вышли из леса и оказались перед широким полем. То, что они увидели, заставило их замереть на месте. Вдали виднелись остатки древней дороги, возвышавшейся над уровнем земли. Частично она была разрушена, и между плитами зияли ямы, но в основном она уцелела. Раньше что-либо подобное Мэтью доводилось видеть лишь на книжных иллюстрациях. Дорога поражала своим спокойным величием, но в то же время навевала бесконечную печаль. Путешественники поскакали рядом, не говоря ни слова, и вскоре снова оказались в лесу.
Всякий раз когда дорога поворачивала или скрывалась за плотной группой деревьев, отец Томас или Эйкин скакали вперед, чтобы убедиться, что нет никакой опасности. Мэтью считал, что они зря так беспокоятся. Кроме того, если констебль пустился за ними в погоню, то его нужно ожидать скорее с другой стороны. По положению солнца юноша понял, что они снова повернули на юг.
Стало значительно теплее, как Мэтью и предполагал утром. В конце концов воздух настолько прогрелся, что он снял плащ и сложил перед собой на седле. Лара время от времени отпускала поводья, предоставляя лошади самой идти за остальными, закрывала глаза и подставляла лицо лучам солнца. Мэтью, скакавший за ней, в такие минуты тихонько посмеивался от удовольствия, глядя на ее густые волосы, спадающие ниже пояса.
– Эй, – окликнул его Коллин, заставляя свою лошадь идти бок о бок с лошадью Мэтью.
– Эй, – машинально откликнулся тот и повернулся к другу.
– Ты знаешь хоть что-нибудь об Элбертоне? – спросил Коллин. – Мне сегодня утром отец Томас рассказывал о нем.
– Гм… я там никогда не был. А ты? – Коллин отрицательно покачал головой:
– Вот видишь? Об этом-то я и говорю. Все так, как я тебе вчера сказал: мы никогда никуда не путешествовали, а теперь первым делом попадаем в этот самый Элбертон.
– А что в Элбертоне такого особенного? – спросил Мэтью.
– Не знаю… Но вот Эйкин сказал, что он там был несколько лет тому назад и что это грубый город.
– В самом деле? А что он имеет в виду, когда говорит «грубый»?
Коллин покачал головой:
– Не очень-то я понял. Но он именно так сказал. Я не стал просить, чтобы он объяснил подробнее. Не хотел, чтобы он подумал, будто мы ничего, кроме Девондейла, никогда и не видели.
– Но ведь так оно и есть, ты это сам только что сказал, – заметил Мэтью. – А ты знаешь, что потом мы отправимся в Тирейн?
Услышав это, Коллин просиял:
– Мэт, это настоящий город. Мне о нем как-то раз отец рассказывал. Там и порт есть, кучи таверн, где танцуют, площади, парки – все, что хочешь. Я о нем с Эйкином говорил, и он сказал…
– Послушай, – перебил его Мэтью, – я так и не успел тебя поблагодарить за то, что ты для меня сделал в Девондейле, да и Дэниела тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144