Между шестью вишнями, которые уже начинали цвести, вилась дорожка, посыпанная крохотными камешками кремового оттенка.
Садик оказался для священника настолько неожиданным зрелищем, что он остановился и огляделся по сторонам. Затем, опомнившись, священник зашагал по дорожке по направлению к дому. На входной двери висел большой бронзовый молоток.
Он негромко постучал и прислушался. Не дождавшись ответа, он постучал снова, на этот раз чуть громче.
– Уходите, – раздался голос внутри дома.
– Сита, откройте дверь. Это я, Сивард.
– Знаю. Уходите.
– Сита…
– Уходите, Сивард.
– Я не могу разговаривать с вами через дверь.
Он заглянул в окно, в которое были вставлены такие же цветные стекла, как в окнах постоялого двора.
– Сита, нам нужно поговорить…
Сивард Томас был образованным человеком уже в ту пору, когда только начал обучаться ремеслу священника. Он умел строить логичные умозаключения и понимал, что спокойствие и сдержанность дают возможность сохранять ясность мысли в трудных ситуациях.
Но сейчас он забыл о самообладании и ногой выбил входную дверь.
Отец Томас ворвался в дом, подскочил к Сите, обнял и поцеловал. Голова у нее закружилась, а сердце забилось с такой силой, что она была уверена – он слышит, как оно колотится у нее в груди. Наконец она вырвалась из его объятий и шагнула назад, с трудом переводя дух.
– Сита… – нежно произнес Сивард.
– Вы, должно быть, считаете меня полной дурой – из-за того, что я привязалась к вам.
– Ни мгновения так не думал, – ответил он с той же нежностью в голосе.
Он шагнул к ней, и она снова сделала шаг назад.
– Почему? – спросил он и снова шагнул к ней.
– Вы – священник.
– Вы не любите священников?
– Что? Конечно люблю… но дело не в этом, и вы это понимаете. Мы не можем… не должны… я не должна была вам позволять целовать меня.
– А что плохого в том, что я вас целую? – спросил Сивард, снова придвигаясь к Сите.
– Стойте, где стоите, – сказала она, вытянув перед собой руку. – Вы прекрасно знаете, что в этом плохого. Священники так не поступают.
Он улыбнулся:
– Сита, Церковь, в общем-то, не поощряет браки священников, но они не запрещены.
Наступило долгое молчание.
– Так вы левад? – спросила она наконец, глядя на него широко раскрытыми глазами.
– Да.
Церковь всегда стремилась быть оплотом знания и морали, светочем, сияющим во мраке. Человечество постепенно оправлялось от хаоса, в который погрузилось после древней войны, и восстанавливало цивилизацию. В какой-то момент произошло принципиальное разногласие в истолковании сохранившихся фрагментов священных текстов. В результате образовалось два течения: левады и ашоты.
Несмотря на то что учения обоих течений совпадали в своей основе, левады не работали каждый шестой день недели и сохраняли за священниками право жениться, тогда как ашоты настаивали на том, что отдыхать нужно на седьмой день, и запрещали своим священникам иметь семью. Паства относилась к этим разногласиям довольно равнодушно: последователи и левадов и ашотов создавали семьи независимо от мировоззрений.
– Боже мой! – воскликнула Сита. – Когда вы сказали, что вы священник, я подумала… Я хочу сказать, что я-то с детства принадлежу к…
Внезапно она снова оказалась в его объятиях. На этот раз их поцелуй длился дольше – он соединил их, будто две половинки разбитого сосуда, которые совпадают так плотно, что даже не видно трещинки. Когда комната перестала кружиться у нее перед глазами, Сита склонила голову на грудь Сиварда. Ей хотелось навеки остаться в этой комнате и чтобы время замерло навсегда. За окном легкий ветерок, будто невидимая рука, сорвал с ветвей несколько белых цветов вишни. На мгновение Сите показалось, что пошел снег. Она закрыла глаза, всей душой желая навеки запечатлеть в памяти эту минуту.
– Я сломал тебе дверь, – пробормотал отец Томас.
– Я другую вставлю, – ответила Сита, закрывая глаза.
Им столько хотелось сказать друг другу! Столько всего обсудить. Как тяжело было Сите провожать Сиварда в порт! Но она твердо решила не поддаваться печали, хотя грусть от неизбежной разлуки была почти невыносимой. Она закусила губу и заставила себя улыбнуться. Они взялись за руки и отошли в сторону.
Когда корабль капитана Донала снялся с якоря и медленно поплыл по широкой реке, Сита едва сдерживала слезы.
Сивард обещал вернуться к ней, а она обещала его ждать. Ничего другого им не оставалось.
23
Алор-Сатар, Рокой
Карас Дурен с сестрой ожидали в дворцовом парке появления племянницы. В небольшой оливковой рощице был поставлен стол, покрытый богатой скатертью с золотой вышивкой. Ухоженный парк был огромным и простирался на несколько акров. Справа поблескивал прудик, для создания которого пришлось с большими усилиями подводить воду одного из холодных ключей, которые питали озеро на южной границе парка. Вода с шумом катилась по скалам и камням, что создавало сходство с водопадом.
Марса Дурен д-Элсо, королева Нингарии, была на двадцать два года моложе брата. Внешне она была во многом похожа на него. Такая же худая и очень высокая – выше многих мужчин, что доставляло ей большое удовольствие. Пышные черные волосы спадали ей на плечи, обрамляя лицо, которое и в сорок лет казалось поразительно красивым. Ничто не укрывалось от взгляда ее больших темно-карих, почти черных, глаз. Как и ее брат, на среднем пальце левой руки она носила кольцо из розового золота.
– Ты здесь многое изменил с тех пор, как я приезжала в последний раз, – сказала Марса.
– Да, кое-что изменилось, – согласился Дурен, прихлебывая вино, которое сестра привезла ему в подарок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144