Они не одни сейчас, и императрица не потерпит вольностей.
— Так что вы можете сказать в свое оправдание? — вопросил лорд Лучанин, смотритель дворца, с тощей шеи которого свисала массивная золотая цепь, а у костлявого бедра громыхала связка огромных, абсолютно бутафорских золотых ключей.
— Могу сказать одно: что бы я ни делал, я остаюсь верным слугой Ее Величества, — громко и отчетливо произнес Калами.
«Пусть теперь думают что хотят».
Медеан, которая до сих пор внимательно наблюдала за Калами, отвела бесцветные глаза.
«Ага, значит, по крайней мере вы меня услышали, Ваше Величество».
— Тех троих людей, которых капитан Чадек застал в спальне императора, в настоящий момент допрашивают, — многозначительно и с подчеркнутым спокойствием произнес лорд Мунтат. Калами давно ждал, когда же он заговорит. Этот человек предпочитал носить маску невозмутимости, полагая, что она добавляет ему шарма. Как будто за ней могло укрыться то, что ростом он был с десятилетнего ребенка, а руки его по изяществу ни в чем не уступали рукам служанки. — Все, что они скажут, ляжет на одну чашу весов, а на другую — ваше молчание.
Калами мысленно проклял всех, кто сидел сейчас перед ним. Бедный Финон, досточтимый отец… Понятно, что допросом дело не ограничится. Его будут пытать. Он ничего не скажет изавальтцам до последнего вздоха.
— Я уже ответил на ваш вопрос, — спокойно сказал Калами. — Если Ее Величество не верит в мою верность — пусть скажет это сама.
— Туукосская собака! — прошипел лорд Лучанин, зазвенев от негодования золотыми ключами. — Да как ты смеешь требовать чего-то от своей царственной госпожи!
— Я присягнул на верность империи и императрице, — отвечал Калами, впечатывая каждое слово в безмолвную Медеан. — Моя жизнь, мое тело и мое мастерство принадлежат Ее Величеству, и она может распоряжаться ими по своему усмотрению. Но я не раб, я свободный человек и имею право быть выслушанным и получить ответ на любом судилище — открытом или закрытом.
— Вам уже сказали: это не суд, — поправил его лорд Мунтат.
— Нет, это именно суд, — возразил Калами. — Ибо вы собрались здесь по особому распоряжению Ее Величества для того, чтобы задавать мне вопросы и наказать меня согласно моим ответам.
Императрица не шелохнулась. Глаза ее были прикованы к дверям в дальнем конце зала, словно Медеан надеялась, что створки вот-вот распахнутся и явится ее спасение.
— Ваше Величество, — подал голос жирный лорд Кондатье. — Соблаговолите ли вы ответить этому человеку?
Медеан закрыла глаза.
— Встаньте, лорд-чародей.
Калами медленно поднялся с колен.
Правая рука императрицы лежала на связке ключей. Не открывая глаз, она промолвила:
— Почему дочь Аваназия обвиняет вас в этом преступлении?
Калами развел руками и честно ответил:
— Не знаю, Ваше Величество.
От этих слов веки Медеан раскрылись: в них были боль и гнев. Чего она от него хочет? Неужели она и в самом деле думала, что он возьмет на себя ответственность за приказ, отданный ею самой!
— Но вы провели с ней достаточно много времени. Согласно вашему отчету, вы несколько недель прожили в ее доме. Должны же вы хоть немного понимать ее поведение?
«До тебя наконец-то стало доходить, что она не совсем то, чего ты ожидала? — Робкая надежда зародилась в душе Калами. — Ты увидела, что твоя драгоценная Бриджит способна на ложь и интриги?»
Калами медлил с ответом, старательно обдумывая слова. Обвинять Бриджит открыто пока нельзя.
— Мне известно, что, попав в Изавальту, она подверглась чуждому влиянию. Я обещал защитить ее, но не смог, и она была похищена. А затем этот похититель объявился здесь, во дворце, который я ошибочно полагал надежным убежищем.
— Вы хотите сказать, что дочь Аваназия слегка запуталась? — насмешливо произнес лорд Будило. Это был старейший советник, один из первых, назначенных Медеан. Из всех членов Совета только он действительно беспокоил Калами. За долгие годы Будило научился играть на чувствах императрицы почти так же хорошо, как и он сам.
— Я хочу сказать, что она в замешательстве. Вероятно, из-за чересчур резкого перехода от безвестности ко всеобщему вниманию она не слышит внутреннего голоса, говорящего ей о долге верности.
Лорд Будило прищурился:
— Так говорите, это чуждое влияние заставило дочь Аваназия предъявить вам ложные обвинения? И кто же, по-вашему, мог оказать на нее такое влияние?
«Э нет, никаких имен!»
— Да будет вам, сударь, — ответил Калами, твердо встретив взгляд советника. — Все мы знаем, что есть и такие, чья верность Ее Величеству — одна видимость..
От этих слов дыхание Медеан участилось. «Да-да, Ваше Величество, она спелась с Анандой. И вы это знаете, только не хотите поверить. Хотите отсидеться в своем иллюзорном мирке, да вот только он уже начинает рушиться. — Калами мысленно усмехнулся. — Возможно, я еще скажу Бриджит спасибо за эту ночь».
— Мы сейчас обсуждаем ваши действия, лорд-чародей, а не чьи-то другие. — Лорд Табутай указал на Калами крепким мозолистым пальцем, как будто без этого присутствующие не поняли бы, к кому он обращается.
Но тут Медеан подняла руку, и лорд Табутай вынужден был спрятать свой палец. Императрица поднялась с трона, медленно сошла по ступеням и встала прямо перед Калами.
— Мой лорд-чародей, — сказала она. — Вы служили мне верой и правдой много лет.
Калами опустил взгляд с должным почтением.
— Находились те, кто говорил мне, будто вам не стоит доверять. Однако я не послушала их совета, и мое доверие было щедро вознаграждено. Я всегда могла обратиться к вам, когда мне требовалась помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178