Рядом шуршала Котт, а потом ему на колени легла холодная тяжесть дробовика. — Ну вот. Теперь можно и поспать.
— Поспать!
Ладонь ласково погладила щеку, и Котт поцеловала его в ухо, в уголок рта, и ее волосы щекотали его нос.
— Прости, Майкл.
— Да ладно, — он против воли смягчился.
Она обняла его плечи тонкой рукой, и он почувствовал себя в полной безопасности. Его голова прижалась к ее шее под подбородком. Ах, черт, до чего же он устал, и глаза слипаются, как у ребенка!
Он не слышал, как позднее под ними кружила стая, как стук лошадиных копыт разносился в пустом воздухе над вершинами деревьев, как перекликались тролли.

Его разбудил бьющий в глаза свет. Он разлепил отяжелевшие веки, весь окостеневший, и его пробрала холодная дрожь. На секунду он был ошеломлен: качающиеся ветки вокруг, пение птиц, яркий свет утреннего солнца, пробирающегося сквозь листья. Тут воспоминания нахлынули на него. Он пошевелился в объятиях Котт, дробовик соскользнул с его колен и снизу донесся глухой звук его удара о землю.
— Черт!
Котт пошевелилась, но не проснулась. Рука, к которой он прислонялся, совсем посинела и застыла. Он начал осторожно ее растирать, чтобы восстановить кровообращение. В свете зари ее лицо дышало строгой красотой, хотя щеки были в грязи, а кожа покрыта царапинами. Он выпутал из ее волос золотого от солнца жука. В животе у него урчало, и он тоскливо подумал о яичнице с грудинкой, горячем чае, хлебе на соде. И о ванне, полной горячей воды.
Но и в этом было что-то чудесное: сидеть здесь на одной высоте с птицами, смотреть, как восходит солнце, а рядом с ним эта девушка. Почему-то голод придавал всему этому особую остроту.
Когда он протер глаза, то почувствовал себя совсем бодрым и слизнул росу с побуревшего листа, чтобы смочить язык.
Он снова посмотрел на нее и увидел, что она проснулась. Ее глаза были огромными и полными солнечного света, как отмели летнего моря. Она потягивалась и разминалась, шевелила грязными пальцами на ногах.
— Теперь уже безопасно?
Она зевнула и улыбнулась.
— Пожалуй, безопаснее. Можно спуститься на землю. Ты спал крепко.
— Куда мы идем?
— Я отведу тебя домой. Ты еще для этого не готов.
Его укололо разочарование, и он удивился. Наверное, причина — хрустальная чистота утреннего воздуха, бриллиантовый свет солнца, деревья, звенящие птицами. Приключения. Страна Чудес.
— Ты можешь мне объяснить?
Она, посмеиваясь, покачала головой.
— Так, чтобы ты понял — нет. И зачем искать причины?
— Не знаю. У всего есть причины.
Она начала спускаться по стволу. И тут он увидел, что спали они на большой высоте — по меньшей мере тридцать футов. С соседней ветки на них без всякого страха с любопытством смотрела белка.
Он подобрал дробовик, осторожно прочистил дуло, а Котт нюхала воздух и вглядывалась в деревья, словно какой-то гибкий зверь. Он опять хотел ее, но не мог заставить себя сказать хоть что-нибудь.
Подлесок оказался куда менее густым, чем ему чудилось накануне ночью. Под деревьями были прогалины, ежевика умирала с осенью, и солнце заливало землю сквозь поредевшие листья. Где-то ворковали горлицы, насвистывал дрозд. Прочие песни он определить не сумел. А в остальном вокруг царила почти полная тишина, нарушаемая только бурчанием в его пустом животе. Он был весь в грязи, как и Котт. Только, казалось, ей, лесному существу, это было безразлично.
Майкл переломил дробовик и сунул гильзы в карман. Котт посмотрела на него с неодобрением, и он защелкнул ствол, не перезарядив ружья.
В ягдташе позвякивало стекло, и он понял, что фляжка разбилась.
— Ну и намылят же мне голову, — сказал он со стоном. — Прошлялся где-то всю ночь, даже не предупредив. Бабушка с него всю шкуру спустит. Котт нетерпеливо махнула рукой, и они вновь побежали ровной рысцой между деревьями — он за ней, точно в игре «следуй за мной».
— Как мы переходим из одного места в другое? — спросил он, когда начал дышать ровнее. Дробовик больно бил его по плечу.
— Ходим пешком, как все бедняки, — ответила она коротко.
— Да нет же! Ты знаешь, о чем я говорю. Из моего дома сюда, в это место. Как ты это делаешь? Как ты проводишь нас насквозь?
— Не я.
— Ну а кто же?
— Может, ты сам?
— Не мели ерунды. Объясни, Котт, или ты сама не знаешь?
Она пошла шагом, так что он мог идти рядом.
— Здесь есть ямы, ведущие туда, где ты живешь, и всегда были. Они передвигаются, исчезают и опять возникают, но некоторые постоянны. И мы можем пользоваться ими.
— А как ты узнаешь, где они?
— Знаю, и все. Ну как знаю, где север или где поляны.
— И здесь все покрыто лесом?
— Почти. Лес протянулся на несчитанные лиги во всех направлениях. А за ними холмы и большая река, а на юге — горы. Огромные горы, на которые никто никогда не поднимался.
— Ну а города, деревни, люди? (Лисьи люди?)
— У нас все это тоже есть.
— А какие они?
— Ты изведешь меня вопросами, Майкл. Все это ты узнаешь сам — и скоро. А пока я высматриваю завтрак.
— Завтрак!
— Ш-ш-ш! Не так громко. Завтрак в этом краю еще надо поймать, — она бросила на него лукавый взгляд, и горло у него сжалось… От любви? От похоти? Чувство было настолько сильным, что у него закружилась голова и ему захотелось кричать, чтобы его услышал весь мир.
— Я подстрелю что-нибудь, — сказал он, — и поджарим на вертеле.
— Даже не думай. Тут не место треску и буханью. Лесу это не понравится. Или вчерашняя ночь тебя ничему не научила?
Он вспомнил массивную тень, озаренное вспышкой лицо. Человеческое или нечеловеческое? Как гигантский неандерталец.
— Кто это был?
— Скорее всего тролль. Ну а хороший или плохой, судить трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99