Его начинала бить дрожь. Ведь они стояли в тени деревьев, и солнце было лишь ярким осколком, запутавшимся в кронах. Ночная прохлада наполняла низину у плещущейся реки. Рядом Мечта встряхнулась, обдав их каплями. Вид у нее был ошалелый.
Они, казалось, выбрались из пещеры. Река тут текла спокойно, не то что там, откуда они сюда попали, почти без ряби огибала камни и корни, безмятежно журчала что-то самой себе. Пещера была темной, глубокой, как пасть моста по ту ее сторону. Было в ней что-то зловещее.
— Идем, — сказала Котт, — не то мы совсем замерзнем.
Она зашагала, а дробовик Майкла, мешок и остальное свисали с ее худеньких плеч, с волос капала вода. Майкл молча взял кобылку под уздцы и пошел следом, а в сапогах у него чмокала ледяная жижа.
Они взобрались по крутому склону, заросшему соснами. Ноги мягко погружались в ковер сухой хвои. В небе бесшумно всходило огромное солнце, между стволами деревьев хлынул свет, прозрачный как стекло, четко вырисовывая мельчайшие детали блеском и тенями. В лесу стояла тишина. Ее нарушали только их тяжелые шаги и дыхание. Тишина оглушительно жужжала в ушах Майкла. Пожалуй, среди высоких вершин шуршал ветерок, но и все.
Они добрались до верха склона. Мечта фыркнула и втянула ноздрями пронизанный светом воздух. Они стояли у края словно бы бесконечного простора.
Деревья поредели, отступили — лишь рощицы были разбросаны по огромному пространству холмистых гряд и долин, простиравшемуся миль на тридцать под углом к восходящему солнцу. А там деревья, перегруппировавшись, вновь образовали дремучий лес на южных склонах, куда хватал глаз. В лощинах колыхались знамена туманов, шириной в милю. Заря вызолотила их, превратила в мерцающую дымку, так что казалось, будто лес дымится на солнце. Туман и дымка превращали холмы в силуэты, а воздух был так прозрачен, что Майкл словно различал не только поляны и прогалины, но и отдельные деревья. Словно разглядываешь в лупу тщательно выписанную картину.
— Веолдвид, — сказала Котт.
— Что?
— Дикий Лес, Майкл. Он тянется отсюда, почти нетронутый, отсюда и до высочайших гор на юге. У их подножья к нему примыкает Волчий Край, скверное место, где властвуют человековолки, а среди деревьев таятся другие существа, не менее опасные. Я уже говорила тебе о людях, обитающих в лесу: племена, жители деревень, странники. И, конечно, древесный народ — вирим.
Сквозь сосны пробрался ветер, и Майкл снова задрожал.
— А Всадник? Что помешает ему последовать за нами тем же путем и нагнать нас?
Котт покачала головой.
— Не думаю, что он хочет схватить нас. Он следит, но всегда держится в стороне. Пока он только наблюдает. А действуют за него волки и другие такие же его прислужники.
— Замечательно! — буркнул Майкл, но почему-то им овладела непонятная бодрость. Собственно, даже раньше, чем они поднялись сюда, но теперь она обрела силу. Может быть, причиной был хрустальный воздух, игра света в росе. Или запах сосновой смолы, и гигантская панорама у его ног, оживающая в лучах восходящего солнца, будто это было самое первое ее утро, и видели его только они с Котт. Ему хотелось запеть, но он ограничился тем, что поцеловал Котт в холодные губы и был вознагражден ее незабываемой улыбкой.
— Мы тут совсем заледенеем. По-моему, нам сейчас нужен костер и какой-нибудь завтрак. Что скажешь?
Он радостно кивнул, и они спустились туда, где деревья обещали приют и много хвороста.
Не поросенок на вертеле, но почти то же самое: скворчащая на сковородке грудинка и хлеб, чтобы собирать жир. У Майкла хватило благоразумия положить спички в герметически закрывающуюся жестянку, а валяющийся повсюду хворост был сухим, точно трут. Высокое жаркое пламя их костра было почти бездымным. Вокруг они воткнули палки и повесили сушиться одежду, а сами сидели голые, купаясь в тепле, а кобылка умиротворенно паслась рядом. Везде кругом царило полное безлюдие. Птицы были — Майкл узнал песню и дрозда и реполова, — и заяц присел на задние лапы, разглядывая их. Но никаких признаков людей. Ни дорог, ни дыма, ни шума.
— Ни уроков! — весело сказал Майкл. — Ни алгебры, ни тригонометрии, ни грамматики.
Котт вопросительно вздернула темную бровь, но она возилась с грудинкой, морщась, когда капельки плюющегося жира попадали ей на кожу.
— Я свободен! — продолжал Майкл. — И могу делать, что захочу.
— В таком случае можешь помочь мне, — сообщила ему Котт. — Подержи-ка сковородку. Ну вот, почти готова.
Они завтракали в необъятной тишине, протирая сковородку кусками хлеба, чувствуя себя королями. На соседнем дереве щебетал щегол, а потом набрался смелости и спорхнул на землю возле их ног в поисках крошек. Майкл вспугнул его, внезапно засмеявшись. Он стоял, согретый огнем, над головой у него был синий купол неба, трава между пальцами ног приятно их холодила. Он чувствовал себя полным сил, непобедимым, и каждый глоток воздуха казался вкусным, как родниковая вода. Котт посмотрела на него, откинув голову, и засмеялась. Он прыгнул на нее, хихикая они покатились по росе и занялись любовью так, словно это был обычный способ избавиться от избытка энергии — быстро и бездумно.
— Так куда? — спросил он, когда они лежали уже спокойно. Она прижалась головой к его груди. — Куда теперь?
— Куда ты захочешь. Куда угодно.
Куда угодно! Он может прожить целую жизнь здесь, в этом месте, а потом вернуться домой в то самое утро, когда ушел оттуда. Времени у них хоть отбавляй.
— Котт, ты ведь знаешь, где мы? Знаешь эти места?
— Мы в холмах к северу от Дикого Леса, далеко от всех селений. Я не решаю, куда выводят двери. Мост с твоей стороны, как и эта пещера, соответствующая ему в этом мире, постоянны, но остальные перемещаются, пропадают, исчезают, возникают вновь без всяких видимых причин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99