— Кое-кто говорит, будто в жилах моих течет кровь гномов, — отозвался старик. — Но, как бы там ни было, когда я сталкиваюсь с чем-нибудь необычным, я это чувствую. Чую. В тебе есть что-то такое, что никак не вяжется с самим воздухом в этой комнате. В тебе есть магия — светлая, как день. Для тех, кому дано видеть.
Ривен не сумел скрыть своего изумления. Старик кивнул.
— Но сам ты ее не видишь. Забавно. — Он вновь затянулся и выпустил струю дыма. Внешне он оставался спокоен.
— Нам нужно немедленно уходить из Талскера, — сказал Байклин. — Но нам требуется провизия; возможно — вьючные животные.
— Этим девушкам, ради которых вы так рисковали, им сейчас нельзя ехать. Через неделю — как минимум. — Тон старика не терпел возражений.
— Значит, придется оставить их здесь, — вступил в разговор Финнан.
Ривен невольно вздрогнул. Оставить Мадру? Одна только мысль об этом пробудила какую-то странную боль, но он промолчал.
Я никому ничего не должен.
Фриний, похоже, как раз над этим и размышлял.
— Финнан говорит дело. Наемники в конце концов придут сюда. Имя мое слишком известно, и если вас здесь найдут, их ничто уже не остановит. Дом мой сожгут… а меня бросят в костер. Даже не сомневаюсь. Я знаю кое-какие места в Талскере, — в Верхнем городе, — их еще не коснулось это сумасшествие. Слишком близки эти дома ко Двору, чтобы туда допускали этот вооруженный сброд. Если удастся перенести туда наших милых пациенток, то они будут в безопасности, по крайней мере, какое-то время.
— А ты? — спросил Байклин.
— Я выдерживал и не такие бури. — Глаза старика сверкнули, и в это мгновение Ривен был на сто процентов уверен, что магия Фриния — если только «магия» верное слово в данном случае — простирается гораздо дальше исцеления ран и болезней.
— Но как же Вольная Братия заполучила такую власть в городе? — спросил Байклин. — И почему их так много в Талскере? Где стражи? Мы их почти не видели.
А двоих укокошили, подумал Ривен.
— Годомар нанял больше тысячи головорезов из Вольной Братии, чтобы они помогали стражникам поддерживать порядок в городе и окрестных поместьях, — объяснил Фриний. — Но людям типа Квиринуса вовсе не нравится, когда кондотьеры хозяйничают на их землях, так что пришлось городским стражам нести службу вне стен Талскера, а Сергиус и его прихвостни остались тут. И творят, что хотят.
— Но ведь кто-то над ним стоит, — заметил Ривен. — Перед кем-то он держит отчет. Не могут же они творить, что хотят, с целым городом.
— Они исполняют приказы, — терпеливо проговорил Фриний. — И если приказано им выдворить из Талскера всех, кого подозревают в причастности к Горнему народу, то они и выдворяют.
— Но никто им не сказал, как при этом себя вести, — буркнул Байклин. Старик кивнул.
— Вот именно. А тем временем эта леди с юга поймала герцога в свой капкан между ног. И держит крепко. Она, говорят, не отказывает и Сергиусу.
— Важную, стало быть, птицу ловит, — заметил Байклин. — Раньше она была поскромнее.
— Вы что, ее знаете?
— Знаем, к сожалению, — помрачнел Смуглолицый. — Еще одна причина убраться отсюда как можно скорее.
— Вы пришли с юга, — промолвил Фриний. — Как там дела в Роримах? Это правда, что многие… были захвачены?
— Это все ложь леди Джиннет. Теперь Роримы запада объединились. — И Байклин коротко рассказал ему, что произошло за последние месяцы на юге Мингниша, не упомянув, однако, о роли Ривена во всех этих событиях. Фриний, казалось, испытал некоторое облегчение, которое тут же сменилось безудержным гневом.
— Значит, вся здешняя истерия замешана на лжи. Иной раз мне кажется, эти чистки — скорее политика, нежели что-то иное. Впрочем, теперь все — политика.
— А с чего, вообще, они начались? — спросил Ривен. Старик хотел было затянуться, но трубка потухла. Он коротко выругался.
— Ровно двадцать восемь лет тому назад в небе появились странные знамения, в горах — кровожадные хищные твари. Дети рождались у юных дев, еще не познавших мужчины. Дела у таких, как я, пошли из рук вон плохо. Что-то было такое в самом окружающем воздухе, что мешало нашему волшебству. Люди стали бояться. Нас, наделенных волшебной силой, начали избегать, опасаться и, в конце концов, ненавидеть. Многих изгнали в дикие чащи. Кого-то сожгли на кострах. Те, кто спаслись, ушли в горы, и там им пришлось остаться. Кое-кому повезло — они сумели затаиться, чтобы выжить, переждать бурю. — Губы старика сложились в подобие улыбки. — Мне удалось. О других никто больше не слышал.
Двадцать восемь лет назад. В тот год, когда родился Ривен.
— Господи! — выдохнул он.
— И вот теперь все повторилось. Среди лета настала зима. Снежные Исполины бродят ночами по нашим полям. А вина, стало быть, наша. Нечестивые наши деяния вновь навлекли беду на Мингниш, и нам надлежит понести наказание. — Голос Фриния стал хриплым от горечи. — А кое-кто из высоких господ не преминул использовать эту возможность, чтоб загрести под себя еще больше власти, пройдя по телам Горнего люда, чтобы добиться вожделенной цели.
Мингниш был реальным. Таким же реальным, как его собственный мир, а книги его — лишь отражение Мингниша, а не наоборот. Но что-то идет не так. За пределами книг и историй что-то такое происходило. Что-то странное. Открылся некий канал двусторонней связи, и на Ривена снизошло вдохновение. Из этого мира, которого сам он в глаза не видел. Но и он, в свою очередь, как-то влиял на Мингниш через события собственной жизни… и именно тут все пошло наперекосяк. Такие, как Брагад, просто не имеют права на существование в этом мире. И такие, как Джиннет. Что-то исказило характеры, которые вывел Ривен в своих книгах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144