Итого — четверо. Их поход приближался к концу, и теперь они медленно, но упорно поднимались в горы. Гресхорн. И в самом сердце его — Алая гора: Стэйр. Арат-Гор для гномов и Сгарр Диг в том, другом мире.
Три недели пути, если, конечно, продержится хорошая погода. Осталось немного. Ноги Ривена разболелись и совсем окоченели, ключица ныла под тяжестью вещевого мешка — этакого громадного тюка за плечами. Мела поземка, поднимая взвихренные облачка сухого снега. Было холодно. Снегопад давно перестал, и теперь снег даже подтаивал, но колючий ветер продолжал наметать сугробы, и Ривен отчетливо видел, что путь к далеким вершинам там, впереди, закрыт снегами. Не обращая внимания на боль в голове и опаленное морозом горло, он пристально вглядывался в нагромождение скал и пропастей — зазубренные гранитные гряды, что поднимались к небу вереницей остроконечных вершин — голые, точно могильные плиты, с прожилками белого снега в складках. Одного вида их было достаточно, чтобы лишить его сил. Ему захотелось вернуться, пока не поздно: пусть спотыкаясь и скользя, но спуститься вниз по крутой тропе, снова прийти к этой хмурой юной женщине, которая не может говорить. И остаться с ней.
Но нет. Он еще должен кое-что сделать. Есть места, где он должен еще побывать, и тайны, которые ждут разгадки. Он улыбнулся студеному ветру.
Молча они продолжали путь. За спиной остались Талскер и Рим-Армишир, впереди ждали каменные вершины.
Весь день они поднимались в гору. Ноги дрожали от напряжения. Шаг за шагом: согнуть, переставить, разогнуть… Стало тепло. Они даже сняли верхнюю одежду. Пробирались через скопления валунов, мокрых от талого снега, через горные ледяные — глубиной по щиколотку, а то и по колено, — ручьи, прозрачные, точно хрусталь.
Здесь было много кроншнепов, а один раз путники вспугнули стаю куропаток, выпорхнувших прямо у них из-под ног. Там, где снег подтаял, открылись красные заросли прошлогоднего папоротника. На поросших травой откосах и полянах резвились зайцы. И еще путешественники видели парящего в вышине орла, распластавшего могучие крылья на фоне серого неба.
Лети, птица, лети…
Как только стемнело, они разбили лагерь под утесом, лишенным всякой растительности. Земля здесь была жесткой и холодной, но Ривен испытывал какое-то странное чувство удовлетворения. Почему-то ему казалось, что с каждым шагом все окружение его обретает реальность и твердость. Здесь не было ни наемников, ни крепостей, ни свирепых чудовищ, — лишь суровые пустынные предгорья и дорога, уводящая Ривена назад, — к тому, чем он был когда-то. Он чувствовал, что может довериться этим суровым гранитным утесам и ледникам, этим угрюмым громадам гор. Здесь он был дома. Как и там — среди пустынных вершин на Скае.
Прошло еще несколько дней. Молчание гор оказалось заразительным. Даже Ратаган был тих и подавлен. С перевязанного липа Байклина не сходило хмурое выражение. Все едва передвигали ноги. Им пришлось вытерпеть многое, и события последних дней подорвали их силы. Но никто не сказал и слова против, когда на второй день их пребывания в доме Квиринуса Ривен заявил, что им пора отправляться в путь. Они словно бы ощутили некий не зависящий от него импульс, который упорно его подгонял. Как если б у них была где-то назначена встреча, на которую нельзя опоздать.
Путники вышли к подножию хребта. Тропа пролегала теперь через отвесные скалы — не холмы предгорий, а настоящие горы — стены гранита; припорошенного снегом. Ветер стих, и были слышны лишь скрежет щебня под ногами и едва различимые крики орлов, что парили в своем мире безбрежного неба.
Быть может, с высоты Гресхорна они увидят Гленбриттл и даже, возможно, море, а за морем — темные утесы Рама с Маком и Эйгом. Может быть, оттуда видны рыбацкие шхуны у Маллейга. И слышны крики чаек.
Здесь снег уже не таял, и чем выше они поднимались в горы, тем глубже становился его покров. К концу дня они брели уже по лодыжку в снегу. Серые тучи по-прежнему закрывали небо, нестерпимый, пробирающий до костей холод, казалось, просто потешался над теми кострами, которые путники разводили, чтобы согреться, и каждую ночь они подолгу не могли заснуть от холода.
Тропа исчезла, и они поднимались теперь прямо по каменистому уклону, стараясь придерживаться гребня кряжа — так было проще набирать высоту. Здесь снова поднялся ветер. Рвал их одежду, обдувал стужей лица, превращая их путь среди покрытых льдом скал в весьма опасное занятие.
На такой высоте не было ничего живого, — только орлы продолжали кружиться в небе, — но все они чувствовали чье-то присутствие: кто-то следил за ними, может быть, даже преследовал их. Наконец, неприятное ощущение это стало настолько сильным, что путешественники вынуждены были ночами то и дело останавливаться и вглядываться в близлежащие склоны и лощины, пытаясь заметить какое-нибудь движение. Не раз они слышали, как осыпаются камни, словно под чьими-то ногами. Хотя, может быть, это был просто ветер.
— Наемники никогда бы не стали преследовать нас на такой высоте, — сказал Байклин. — Какой им от этого прок. — Все согласились, но все равно продолжали настороженно озираться вокруг.
Теперь они шли через пустыню из камня и льда. Здесь не было даже самой жалкой растительности, годной на растопку костра, и по ночам путешественники жались теснее друг к другу, как озябшие дети, пытаясь согреться; ели холодное, вместо воды сосали лед, пока все до единого не застудили горло. Вскоре им начало казаться, что они потеряли даже представление о тепле и уюте и сами превратились в создания гор, — твердые и холодные, как гранит хребтов и вершин, немые, как камень, — а вездесущий ветер лишь придал им форму человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144