Собрав воедино всю свою волю и силы, он понес Дениса к восточным воротам.
— Откройте! Воин Синего Меча умирает! — его голос сорвался на плач.
Ему немедленно отворили. Человек пять столпились вокруг истекающего кровью старика с низкорослым парнем на руках.
— Чего стоите?! Лекаря! — закричал Ледор. — Лекаря!
Кто-то поспешно забрал Харитонова. Двое других подхватили старика под руки. Обоих раненых бережно внесли в лекарское крыло, и через несколько минут воинов уже осматривали умелые целители.
Харитонов так и не увидел славной победы кейлорцев. Защитники Атены раскололи остатки вражеского войска на две части, оттеснили друг от друга, а затем окружили при поддержке свежих резервов, что по сигналу выступили из горных укрытий.
Во всех летописях этот стратегический прием назвали «Двойными клещами Харитонова», или «Двойным клинчем», как окрестил его сам Денис.
К полудню от войска Монкарта не осталось и следа. Кейлорцам удалось захватить в плен с десяток ларомонтов и одного мартера. Первых отдали тюремщикам, второго — для изучения прибывшим в Атену адептам. Остальные твари, что уцелели, трусливо бежали с поля боя.
В битве погибло около трех сотен кейлорских солдат, это составляло четвертую часть от всех прибывших защищать крепость воинов. Больше шестисот лежали в лечебном крыле с тяжелыми ранами. Вражеские катапульты разрушили верхнюю часть восточной стены, отчего две кофианские пушки пришли в полную негодность. Однако, если не считать еще сгоревших дотла деревьев возле крепости, этим потери и ограничились.
Дерлок в этой битве сразил больше сорока вражеских солдат, а сам отделался легкой раной на бедре. Неутомимый Хайт до вечера продолжал отдавать приказы по тушению пожара под стенами крепости, по размещению раненых, по поискам тех, кто еще жив, но остался на поле боя.
Только к вечеру Дерлок смог выкроить время, чтоб проведать раненого Харитонова. В комнату, где лежал воин Синего Меча, его не пустили, сказав, что тот ещё не пришел в сознание.
— Вы забрали его оружие? — спросил Хайт молодого лекаря, которого приставили следить за Денисом.
— Нет, господин. Не смогли. Меч обжигает похуже всякого огня, когда к нему прикасаешься. Старший целитель велел раздеть воина, и клинок случайно выпал из ножен. Он так и лежит у правого бока господина Дэнеса, со стороны раны, и лезвие едва заметно испускает синий свет.
— Пусть лежит, — сказал Дерлок. — Не пытайтесь забрать. Кто знает, что на уме у этого меча? Как только господин Дэнес придет в сознание, сообщите мне.
Лекарь поклонился и попросил разрешения удалиться. После того, как он исчез за дверью палаты, Хайт отправился к Ледору по прозвищу Кинжал. Ему сообщили, что отважный слуга вынес раненого Дениса с поля боя и позвал целителей. Мужеству старика не было границ: он с тремя стрелами в спине терпел ужасную боль до той минуты, пока не исполнил свою героическую миссию.
«Жив ли он еще?» — подумал Дерлок, шагая по длинному серому коридору лекарского крыла.
Неожиданно его внимание привлекли чьи-то тихие голоса. Хайт повернул голову и увидел двух мужчин в белых целительских накидках, которые несли на носилках ногами вперед седого старика.
— Постойте! — крикнул Дерлок, подбежав к ним. — Кто этот человек?
— Ледор, господин, — ответил один из лекарей. — По прозвищу Кинжал. Храбрый был воин, преданный слуга. Говорят, он вынес из огня самого воина Синего Меча, пожертвовав жизнью ради его спасения.
По лицу Хайта пробежала тень. Он неотрывно, не говоря ни слова, смотрел на старика. Казалось, Ледор спит, и только вечный покой, застывший на его лице, покой человека, который до конца исполнил свой долг, открывал страшную истину. Кинжал умер.
— Его бессмертная душа найдет пристанище в священной обители Древних Сил, — с почтением сказал второй лекарь. — Владыки Мира не оставляют героев.
— Надеюсь, — вздохнул Дерлок. — Очень надеюсь…
И, непривычно ссутулившись и опустив голову, он побрел в свою комнату. Каждый день Хайт сталкивался лицом к лицу с войной и смертью, но еще никогда у него не было так тяжело на душе, как теперь, когда он увидел погибшего Ледора.
Глава 10. ПОСОХ, КАРТА И ПОРТРЕТ

Антония и Борис прибыли в Пелсий в тот день, когда люди Дерлока начали сжигать оставшиеся на поле перед Атеной трупы и чинить стену. Страх девушки за Дениса понемногу улегся. Возможно, причиной тому стал водоворот событий, захвативший ее после прибытия в город.
Они высадились на берег поздно ночью. Роланд отпустил часть команды побродить по городу, выпить пива в местных кабаках. Воспользовавшись этим, Тоня с Борисом незаметно покинули корабль, смешавшись с моряками, немного прошли с ними по пристани и, не доходя до одного из ярко освещенных питейных заведений, свернули в темный грязный проулок.
По всему было видно, что Пелсий переживает упадок. Вдоль узких, кривых улочек, загаженных помоями, которые выплескивались из сточных канав, тянулись старые двух-трехэтажные дома. Со стен пообсыпалась штукатурка и грязными кучками валялась под окнами. Кое-где даже обрушились балконы; вместо них зияли зловещей чернотой дверные проемы, наспех заколоченные позеленевшими от времени и сырости досками.
На столбах не горел ни один факел. И в окнах тоже не видно было света. Пелсий утопал во тьме. Это так резко контрастировало с миллионами огней московских улиц и даже с голубоватым ночным освещением Алирона, что Тоне стало неуютно.
— Что такое? — спросил по-русски Борис, заметив, как она вздрогнула. — Трусишь?
— Не нравится мне это место, — шепотом ответила девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125