– Вижу, что у вас были веские причины ворваться ко мне в столь ранний час, Риддерх.
– Я вам первому должен сказать… Вы не представляете себе, учитель… Эта моя поездка домой оказалась решающей. Мое положение наконец-то определилось. Вы просто не поверите, но оказалось, что мои родители все это время все обо мне знали! Более того, они сами не чужды научных занятий. Отец занимается восстановлением кристаллов из огня путем крионотермии…
– Он занимается этим в домашних условиях? – слегка удивился Змейк. – Довольно рискованно.
– Да, конечно, это во многом любительские опыты, не в том суть. Мне нет больше нужды скрывать от них мои дела!.. – Кервин Квирт рассмеялся. – Больше никаких отлучек в середине учебного года, никаких замен, и мой первый курс отныне перестанет напоминать кучку беспризорников!..
– Поздравляю вас. Жаль, конечно, что такая бездна знаний по придворному этикету пропадет теперь втуне, – сказал Змейк, – зато наконец вы сможете более или менее серьезно заняться наукой. Только учтите: Мерлин теперь незамедлительно даст вам все курсы, которые он давно мечтал ввести в программу. Боюсь, отныне вы будете читать не только «Морфологию облаков» и «Реальную анатомию», которые уже несколько в стороне от вашей специальности, но как бы вам не дали и «Физиологию небесных тел», не спросив вашего мнения на этот счет.
– …Я триста лет переживал, что родители узнают обо мне правду и это их убьет! – сказал с отрешенной улыбкой Кервин Квирт.
– Прежде я тоже думал, что правда о характере моих занятий может убить моих родителей, но позднее, взвешивая все привходящие, я понял, что с гораздо большей вероятностью мои родители убьют меня, что вернуло мне совершенное спокойствие и вкус к жизни, – сказал Змейк.
Кервин Квирт собрался уже уходить, когда Змейк бросил ему вслед:
– Ах да, чуть не забыл: в школе работает комиссия Зануцкого, вы знакомы с ним?
Кервин сглотнул. Он был слегка знаком.
– Вас могут вызвать на переаттестацию – в любой момент, в том числе и с урока. Министерские комиссии имеют такие полномочия, – это чтобы у вас было правильное представление о происходящем. Рекомендую вам вести себя с ними предельно корректно.
– А что там за переаттестация? – безрадостно спросил Кервин Квирт.
– Ну, вас там ненадолго вздернут на дыбу и познакомят с расплавленным свинцом, – отвечал Змейк.
– Ваши шутки, дорогой учитель… – начал было Кервин Квирт, но так как на лице Змейка написано было: «имеют много общего с истиной», он махнул рукой и сказал только: – Я буду вести себя корректно.
* * *
– Доктор Кервин, вы вернулись! – и визг первого курса потряс двор. После Змейка первокурсники были, бесспорно, вторыми, кто имел право знать, что произошло. Кервин Квирт условно раскрыл им навстречу объятия, поскольку их было так много, что реально обнять он мог не более десяти процентов, и сказал:
– Я останусь с вами до конца времен, еще успею надоесть вам, вы еще будете избегать меня и считать докучливой помехой в вашей жизни, – и с прорывающимся в голосе счастьем он потрепал по волосам всех, до кого смог дотянуться. – Льщу себя надеждой, что вы хоть пощадите меня и не вынесете через месяц на свалку как старый хлам.
– Вы ничуть не старомодны, доктор Кервин! – горячо заверили его. – Вы наоборот – выглядите шикарно!
– А что – сейчас так носят? – притворно удивился Кервин Квирт, делая вид, что не понимает, что их оценка относится к его душе, а не к одежде, которая по случайности была шедевром венецианского карнавального костюма.
– Да! Сейчас именно так и носят! – завопили первокурсники, не желая отступать от сказанного и своим шумом привлекая наконец Мерлина, который высунул свой нос из-за оконной ставни наверху и, не сразу сориентировавшись, что происходит, на всякий случай сообщил:
– Три часа дополнительного мытья полов.
– Мне? – спросил с улыбкой Кервин Квирт.
Ставня захлопнулась.
Внезапно из-за угла показался Зануцки с молчаливым кортежем из методистов. При виде Кервина Квирта лицо его прояснилось.
– Доктор Квирт? – уточнил он. – Ко мне.
* * *
Дочитав в сто восьмой раз пьесу, в которую он был абсолютно влюблен, Ллевелис задумчиво сказал Гвидиону:
– Ты знаешь, по-моему, они тоже имели его в виду. Судя по ремаркам. Смотри: «рассеянно», «по-птичьи склоняя голову набок», «вдруг рассердившись», «величественно», «роняя туфли на бегу», «решительным жестом отметая все возможные возражения и одновременно окончательно теряя нить беседы». Они точно хотели намекнуть на него еще тогда. В семнадцатом веке.
– У них тоже наболело, – отозвался Гвидион. – Ты лучше подумай, что вам нужно из реквизита.
– Так, кровь не нужна. Крови здесь нет вообще, – стал соображать Ллевелис. – Но вот для второй пьесы… вспомни, как она начинается.
…Идти парламентером к Змейку в одиночестве никто не отважился, поэтому подошли все вместе.
– Вы не могли бы помочь нам со спектаклем? – выпалили первокурсники нестройным хором.
– Вы хотите, чтобы я сыграл Ричарда Третьего? – безразличным тоном спросил Змейк, не отрываясь от работы. – Пожалуйста, я с удовольствием.
– Нет, нам нужна гроза. То есть нам нужно устроить бурю! – рискнул МакКольм.
Змейк поднял голову и посмотрел на них.
– Пиротехническими средствами хорошей грозы не добьешься, – в раздумье сказал он. – Я глубоко убежден, что самую лучшую бурю вам может устроить профессор Курои, – и когда все приуныли, Змейк добавил: – Или, если качество грозы вас не очень волнует и вы согласны удовольствоваться внешним подобием, можно, на худой конец, обратиться к Кервину Квирту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137