Он окружил ребенка заботой и теплом, брал у соседей молоко для ребенка и все, в чем тот нуждался. Через год девушка все же не выдержала и сказала родителям правду, что отцом ребенка был молодой человек, работавший на рыбном рынке. Отец и мать девушки сразу пошли к Сэймэю, попросили у него прощения, долго извинялись перед ним и просили вернуть ребенка. Сэймэй охотно простил их. Отдавая ребенка, он сказал лишь: «Так ли это?»
Гвидион обхватывал голову руками. Таких заданий он не понимал, хоть убей.
– Ну, что вы тут корчитесь? – говорил Мерлин. – Настоящий ученый должен уметь усомниться во всем! Давайте, сомневайтесь!.. Как вы собираетесь работать по специальности?
– Если мне нужно удалить овце больную почку, а я начну сомневаться в том, что я – это я и что в руке у меня действительно скальпель, овца подохнет, – в раздумье говорил Гвидион.
– Нужно успевать сомневаться быстро! И не в чем попало! – строго говорил Мерлин. – Ох уж этот Диан, вырастил тут ученичка… на мою голову!
Но однажды Мерлин все-таки собрался с мыслями, поплевал на пальцы, кряхтя, полистал некоторые ветеринарные энциклопедии и сочинил пример, который на первом же занятии, страшно довольный собой, изложил Гвидиону:
– А вот представьте-ка себе, дитя мое, что у овцы бактериальный дерматит, тяжелейший?
Все зажали носы и отвернулись, и только Гвидион с зажегшимся в глазах живым интересом сказал:
– Ну?
– Что ну? Убил одну! А вы хотите воспользоваться цинковой мазью. За неимением глюкокортикоидов. А? – и Мерлин залихватски потер руки.
– Так, – сказал Гвидион с таким осмысленным видом, какого у него на введении в сомнение давно уже не бывало.
– И вот вы берете оксид этого самого… – Мерлин пощелкал пальцами, – никеля…
– Цинка, – кивнул Гвидион.
– …И потихонечку его наносите на пораженные участки этой самой… овцы. И тут вдруг вас охватывает одно маленькое сомнение…
Гвидион напрягся.
– Что вы уже не в первый раз видите эту овцу! И что эта овца будто бы раньше была больше размером!
Гвидион непроизвольно зашевелил губами, соображая.
– А самое-то главное – что у этой овцы и тогда уже был какой-то декоматоз!
– Демодекоз? – быстро спросил Гвидион.
– Ну!
– Клещи? – растерянно переспросил Гвидион.
– Да какие клещи! Думайте лучше!
– Это была, конечно, мать той овцы… у нее наследственное заболевание… не бактериальное… псориаз!
– Вот! – торжествующе провозгласил Мерлин. – Какое-то маленькое сомнение – а сколько ощутимой пользы для всех!.. В основе всякой диагностики лежит хорошее, добротное сомнение, дитя мое.
С того дня отметки Гвидиона по введению в сомнение заметно улучшились. Более того, он безошибочно поставил диагноз в трех случаях, которые Мак Кехт нарочно подсунул ему как сложные.
* * *
На спецкурсе по шпилькам для волос Сюань-цзан неспешно изложил события эпох Ся, Шан, Чжоу и династии Цинь и подбирался уже к Западной Хань, обволакивая всех странностью своих рассказов.
– Одного чиновника из южных провинций послали отвезти шпильки из рога носорога в дар императору Сунь Цюаню. Когда он проплывал мимо храма на озере Гуйтин, чиновник вознес молитву духу храма. Неожиданно дух обратился к нему: «Давай сюда свои носорожьи шпильки!» Чиновник перепугался, не посмел ничего возразить и сразу же разложил свои шпильки перед алтарем. Дух сказал: «Когда доберешься до Шитоучэна, верну тебе твои шпильки». Чиновнику ничего не оставалось, как плыть дальше. Он принял как неизбежное будущую смертную казнь за утрату доверенных ему шпилек. Но когда он добрался до Шитоучэна, вдруг огромный карп длиной в три чи прыгнул к нему в лодку. Разрезали рыбу – и нашли там шпильки. Этот рассказ от слова до слова приводит Гань Бао из Синьцая в цзюани четвертой своих записок, однако он не объясняет одного, – вкрадчиво сказал Сюань-цзан, – зачем духу озера Гуйтин понадобились эти шпильки? Кто хочет узнать, в чем тут было дело, приходите в следующий раз.
Мерлин же, который очень хорошо помнил, что он пригласил Сюань-цзана для спецкурса по творчеству Лу Ю, искоса наблюдал за ростом популярности спецкурса по шпилькам и не упускал случая вставить шпильку по этому поводу.
– Ну что, вы все еще продолжаете о высоте каблука у придворных? – спрашивал он за обедом.
– Да, я как раз закончил с эпохой шестнадцати царств и собираюсь перейти к царству Вэй, – сказал Сюань-цзан.
– Кончайте же вы наконец про свои висюльки и бирюльки, – раздраженно говорил Мерлин, – и приступайте-ка к творчеству Лу Ю!
– К творчеству Лу Ю бы поскорей, – говорил Мерлин спустя еще месяц. – А что, тема копоушек еще не исчерпала себя?
– Сказать по правде, вчера мы говорили только еще о законах поэзии в эпоху Тан, – разводил руками Сюань-цзан.
Нет, Мерлина решительно беспокоило то, что основной спецкурс по творчеству Лу Ю еще даже и не начинался, хотя он готов был признать, что Сюань-цзану виднее, но только не вслух.
– Ведь вы не предполагаете, дорогой брат мой, что я буду делать это публично? – спрашивал Сюань-цзан.
– Ну нет, конечно. Тут нужна подготовка. Но ведь вы отобрали себе троих учеников. Уж они, кажется, готовятся, готовятся…
– Они еще не готовы, – кротко обрывал его Сюань-цзан.
Сюань-цзан не страдал от недостатка слушателей: сидели даже на полу. Причем многим начинало уже казаться даже, что они что-то понимают. Горонви и Лливарху казалось уже, что они здорово все понимают и что, в общем, ничего особо сложного тут нет. Афарви ходил тоже и писал конспект иероглифами, там же, где не знал иероглифа, бледнел и ставил пиньинь. Однажды Горонви и Лливарх, хихикая над рассказом Сюань-цзана о распутнике Ван Ляне, невзначай заглянули Афарви через плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137