– Точно уже нужно отстирывать пятна, пора. Ради Рианнон, я думаю, стоит.
– Многие из моих коллег говорили мне, что эти пятна… навевают меланхолию, – тихо согласился Мак Кехт. – Я подойду к Рианнон, только расставшись с этими печалями прошлого, или не подойду вовсе.
– Решено, – сказала Аирмед, похлопывая дракона по жировой складке на брюхе. – Знаешь, Рианнон тебя любит, и на твоем месте… уж я бы не пожалела стирального порошка.
Гвидион дошел до конца хвоста и вернулся с исколотыми пальцами.
– Совершенно здоров, – сказал он. – Нигде ничего. Хвост как железный.
Через три часа Мак Кехт подозвал Зигфрида.
– Для своего возраста дракон в отличной форме, – сказал он, убирая стетоскоп.
– Диан, – с неожиданным нежным беспокойством погладив идолище по ближайшей лапе, сказал Зигфрид, – он… взлетает с трудом.
Аирмед расхохоталась.
– А вы бы его еще сильнее откармливали, – улыбнулся Мак Кехт.
…По пути назад в школу Гвидион шел рядом с заметно повеселевшим и разговорчивым Вёльсунгом.
– О-о, Гензель старый, подслеповатый, злобный. Никого к себе не подпускает. Никого не признает, кроме тех троих врачей, что лечили его когда-то давно. Вели, так сказать, с детства. Причем поодиночке их он тоже не признает. Ему надо только, чтобы они были все трое вместе. Вот тогда он подставляет свое брюхо для осмотра. Зрительный образ у него должен совпасть, видите ли. Тысячу лет не могли ему организовать осмотр, этому гаду.
Зигфрид, видимо, хотел сказать «рептилии», но перепутал слово.
– Но меня он подпустил, а он меня совершенно не знает, видел впервые, – начал было Гвидион и осекся. Он вдруг понял, о чем говорил Зигфрид. Дракона лечили три врача, и этих трех врачей он признавал – Мак Кехта, Миаха и Аирмед. Гвидион вдруг понял, чье место он занимал сегодня рядом с Мак Кехтом, пусть лишь в сознании, в злобных глазках старого вздорного дракона.
– Он думает, что это одно существо, – сказал он, подумав. – Он воспринимает троих людей как звенья одного дракона.
– Наверное, вы правы, – помолчав, согласился Зигфрид. – Мне это не приходило на ум. И все-таки это не причина для того, чтобы почти откусить голову делающему мне такую любезность Авиценне!..
Назавтра Аирмед весело, привычными движениями, замочила с утра все рубахи и туники Мак Кехта, долго терла их в корыте, хорошенечко взбивая пену, пока не отстирала добела и не вывела начисто все кровавые пятна. Затем она развесила все это на веревке, вытерла руки о передник, переоделась, повисла у Мак Кехта на шее, попрощалась со всеми и уехала. Брызги пены и мыльные пузыри долго еще оседали в воздухе.
…Рано утром на следующий день Мак Кехт спустился с башни, снял с веревки свою высохшую одежду, в раздумье оглядел двор и вновь поднялся к себе. Там он немного постоял, посмотрел за окно, достал с полки плошку с соком костяники, опустил в нее кончики пальцев и начал методично набрызгивать на свою светлую одежду кровавые пятна. Очень тихо, почти ничем нигде не скрипнув, вошла Рианнон. Она немножко постояла за плечом у Мак Кехта, потом тоже опустила пальцы в отставленную им плошку и молча помогла набрызгивать пятна на оставшиеся две рубахи, три туники и лабораторный халат. Когда их пальцы в плошке соприкоснулись, Мак Кехт счел возможным поднять глаза: интересно же посмотреть на человека, который вполне тебя понял.
* * *
Светловолосая Лютгарда в пушистой кофте собственной вязки подвинула ближе к классу свой массивный сосновый стул с ножками из целых стволов сосен, собираясь проверять сокровенное знание. Лично Лютгарду разгон школы никак не мог коснуться, потому что, говорила она, «я всегда прекрасно могу уйти на север и превратиться там в скалу». Похожая в профиль на заснеженный склон, великанша уселась поплотнее и занудно начала:
– Прежде чем в дом
К другу войти,
Очень внимательно
Выходы все
Ты огляди,
Ты осмотри…
– Не сидят ли там враги на лавках по углам? – радостно выпалил Ллевелис.
– По сути верно, – согласилась Лютгарда. – А все ж заучите, запомните в точности, как это было, как это сказано в речах бога Одина, предвечного скальда. Речи Высокого было б негоже прозой цитировать.
Ллевелис на минуту отвлекся, чтобы нарисовать в тетради карикатуру «Лютгарда вбивает в учеников речи Одина молотом Тора», но снова настроил уши, едва понял, что великанша дает задание на сообразительность.
– Атли и Сёльмунд, сыновья Торгрима с Крутого Склона, отправились собирать лекарственное растение арнику. Пока Сёльмунд смотрел в другую сторону, Атли случайно сорвался с обрыва и упал бы в море, если бы не повис на одной руке, уцепившись за стебель арники. Там висел он совершенно молча. Через некоторое время Сёльмунд окликнул его и спросил, много ли набрал он арники. «Не сказать чтобы много, – отвечал Атли сквозь зубы, – в особенности если та единственная, за которую я держусь, выскользнет». Вопрос ко всем: почему Атли, сын Торгрима, не считал нужным позвать на помощь?
– Ну, вероятно, он не хотел привлекать внимания к тому, что находится в таком глупом положении? – предположил Дилан.
– Чепуха, – пресекла эту версию Лютгарда.
– А может быть, мужчине не пристало…? – начала тоненьким голоском Крейри.
– Ерунда. Мужчине все пристало, – трубным голосом сообщила Лютгарда.
После совершенно уже диких предположений, вроде того, что по каким-то ритуальным причинам Атли не мог заговорить с братом первым , Лютгарда добродушно провозгласила:
– Потому что Атли, как и другие, верил в судьбу. И если ему суждено было соскользнуть в море, он вовсе не хотел этому мешать. Он ждал, чтобы спокойно, без суеты, выяснить, что ему уготовано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137