К тому же и баронету, которому еще не исполнилось пятнадцати, не мешало иметь при себе старшего друга, имеющего за плечами опыт жизни и опыт сражений.Абант со свойственным юной душе пылом и сам желал поскорее отличиться в бою и скорее получить знаки рыцарского отличия. К его сожалению, времена стояли мирные, никаких битв не случалось, и Абант проводил время в тренировочных боях со евоим наперсником, а излишек энергии выпускал в ежедневных конных прогулках по окрестным местам. Последний месяц, с тех пор как в замок приехала погостить вельможная госпожа Аойда, дочь князя Антенора Мунита, прогулки стали совершать втроем.Для неизбалованной подобными забавами Аойды в этих прогулках было нечто романтическое, таинственное и даже рискованное. Не полагалось ведь знатной девице, княжне, скакать по лесу в сопровождении двух юношей, пусть даже один из них родственник, а полагалось сидеть в своей горнице у окошка, склонившись над шитьем, или на кухне командовать кухарями, или кормить цыплят на птичьем дворе…— Пусть гуляет, — отвечал на воркотню жены барон Гириэй. — Не успеет оглянуться, как осень наступит, лужи подмерзнут — и прощай, девичья свобода.И верно, едва появится на лужах первый ледок, Аойду соберут в неблизкий путь и повезут на юг, и она станет женой князя-бастарда Шератана Сабика, станет рожать ему детей и редко, редко уже когда сможет увидеть родные северные леса.Аойда уже привыкла к мысли, что поздней осенью она будет замужней дамой, и это наполняло ее юное сердце наивной гордостью от сладостного ощущения, что ни кузен Абант, ни Пройт не остались равнодушны к ее юной красоте.Абант не стеснялся своей влюбленности — он обсуждал ее с посторонними людьми, сочинял нескладные стишки и, не в лад дергая струны лютни, пел срывающимся голосом простенькие баллады; а порой, нечаянно коснувшись руки Аойды, так густо краснел и невероятно смущался, что сердце девушки сжималось от нежности.Пройт, напротив, был молчалив, стихов не слагал и песен не пел; да и смущаться, похоже, он не умел. Он-то знал, что всякое его чувство к княжне Аойде, кроме почтительного уважения, разумеется, безнадежно, и потому ничем не выказывал сво-лпе ей влюбленности. Но несколько его взглядов, нечаянно перехваченных Аойдой, были красноречивее слов. И это гораздо более волновало ее: она терялась в присутствии Пройта — но старалась держать себя в руках, памятуя о своем сане; уговаривала себя быть благоразумнее, напоминала себе о девичьей и фамильной чести — но никак не могла отказаться от этих лесных прогулок…В этот день, как и в другие, они не спеша проехали по лесной дороге, чтобы полмили спустя свернуть на тропу.Аойда первая услышала мяуканье, доносившееся откуда-то сверху.— Кошка?Пройт остановился, вглядываясь в густую крону дерева.— Котенок, — ответил он. — Забрался на ветку, а слазить боится.— Бедняжка, — пожалела глупое создание Аойда. — Сними его, пожалуйста!Пройт полез на дерево. Ветка, в которую вцепился котенок, была слишком тонка, чтобы выдержать его вес, и он встал ниже, выбрав толстый сук, и потянулся за котенком. Котенок отчаянно пищал; Пройт, подхватив его за шкирку, швырнул вниз, на плащ Абанта. Абант не без труда отцепил отчаянно вопящего и царапающегося котенка от ткани, погладил и передал дрожащий пушистый комок кузине.Аойда прижала его к себе, восхищаясь голубовато-серой шерсткой, черными ушками и черным бархатным носиком.— Как забавно, он в черных башмачках и в черных рукавичках, — заметила она, любуясь им. — Откуда тут взялся такой красавчик?— Удрал от кого-нибудь. Сразу видно — домашний, — сказал спрыгнувший с дерева Пройт.— Потерялся, бедняжка…От кого котенок удрал, они увидели за поворотом тропинки. Там стоял крытый серой дерюгой фургон. Запряженный в него мул щипал на обочине травку, а хозяйка фургона, немолодая женщина в простом синем платье и накрахмаленном чепце, стояла рядом и, внимательно глядя в сторону леса, громко выкликала кота.Увидев молодых людей, женщина поклонилась.— Добрый день, молодые господа…— Не кота ли ты ищешь, тетушка? — звонко спросил Абант.— Да, ваша милость, а вы не видели его?Аойда обеими руками протянула котенка, который беспомощно замахал лапками и снова запищал.— О, вот он, мой Повелитель Мышей! — обрадовалась женщина.Молодые люди рассмеялись. Громкое имя Повелителя Мышей пока никак не соответствовало пушистому забавному комочку с круглыми удивленными глазенками и царапающими воздух лапками.Женщина с благодарностью приняла из рук Аойды свое мяукающее сокровище, отнесла к фургону и, строго что-то выговаривая ему, посадила в корзину с крышкой.Потом она еще раз поклонилась молодым господам и поблагодарила за спасение.— Мне и отблагодарить вас нечем, добрые господа… А хотите, я вам погадаю? — предложила она. — Мое гадание на чаше очень верное!— Погадай, тетушка, погадай! — обрадовалась Аойда.Юноши снисходительно переглянулись.Женщина ненадолго скрылась в фургоне и вернулась с широким серебряным бокалом. С поклоном она поднесла бокал Аойде.— Отпейте глоток, ваша милость, и скажите, каково питье на ваш вкус.Аойда с опаской попробовала.— Вода, — сказала она недоумевая.— Вода, — повторил за ней Абант, отпив из чаши.— Вода, — подтвердил Пройт, когда пришла его очередь.— Вот как, — задумчиво вымолвила женщина. По ее лицу скользнула тень, она задумалась на мгновение, потом поставила гадальную чашу на землю и опять скрылась в фургоне.На сей раз чаша в ее руках была золотой.— Выпейте глоток этого вина, госпожа, — предложила она. — И вы, господа, тоже сделайте по глотку. Молодые люди исполнили ее просьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171