Кто она теперь — он или она?
— Оба, разумеется, — ответил Адам. — Поймите же, личность не сводится просто к мозгу, или разуму, или духу — это сложное сочетание всех трех этих функций, вместе взятых. Мозг, разумеется, физическая составляющая, часть физического тела. Можно сказать, это компьютер, управляющий физическим телом, однако информация, которую он хранит и обрабатывает — память и то, что с этой памятью делают, — составляет разум, аспект личности, и это напрямую влияет на чисто духовную сущность. Ибо только через личный опыт данной конкретной личности душа жизнь за жизнью приближается к Свету.
— Только что я упоминал о душе, примеряющей на себя ту или иную маску, — продолжил Адам. — Так вот, мы думаем о личности как о маске, которую душа носит в данной инкарнации и которая в наибольшей степени подходит для данных времени и обстоятельств — по маске на жизнь. Адепт уровня Майкла Скотта умеет выбирать эти маски и менять их по своему усмотрению, чтобы использовать полезные для него аспекты предыдущих воплощений. Вы тоже научитесь этому. Вы уже овладеваете умением видеть маски других; отчасти именно это делает вас таким хорошим художником. Вы, например, сумели увидеть некоторые мои маски.
Перегрин кивнул. По выражению его лица Адам понимал, что художник лихорадочно размышляет.
— Некоторые могут иметь дело с чистым духом, — подытожил Адам. — Порой мы называем их святыми или даже богами. Однако большинству требуются более конкретные образы. Находясь в своих телах, все мы носим маски, поэтому нам привычнее общаться с другими, когда те тоже в масках. Если душу на время можно отделить от ее нынешнего физического воплощения — как вышло со Скоттом, — то искать помощи в теле своих предыдущих инкарнаций куда эффективнее, чем в бестелесном виде. Собственно, именно это он и сделал, и именно по этой причине.
— Мне надо хорошенько над этим подумать, — с сомнением в голосе заметил Перегрин. — Вы уж не удивляйтесь, если это дойдет до меня не сразу.
После этого он некоторое время молчал. Они ехали теперь по объездному кольцу вокруг Эдинбурга в сторону Форт-Роуд-Бридж. Чуть позже художник задремал — день выдался все-таки хлопотный, — и Адам смог наконец поразмыслить о других событиях дня, кроме борьбы с логикой Перегрина. В истории с Майклом Скоттом не все складывалось.
Не говоря уже о бесцеремонном нарушении покоя души Майкла Скотта и о том, какие последствия это имело для маленькой Джиллиан, оставался еще один вопрос: личность и статус того, кто за все это должен ответить. Поскольку они явно намеревались заполучить в свои руки книгу заклинаний Скотта, Адам продолжал держаться своего первоначального предположения, что кражу осуществили неофиты. Небрежность, с которой они обращались со Скоттом, достаточно наглядно свидетельствовала об их сравнительной неопытности.
С другой стороны, в прошлом ему достаточно часто доводилось скрещивать шпаги с представителями различных лож черной магии, и он знал, что их руководители вполне способны предоставлять своим предприимчивым подчиненным относительную свободу действий — до тех пор, пока эта свобода не вступает в противоречие с интересами руководителей. Так, может, это обращение к духу Майкла Скотта — именно то, чем оно и выглядело на первый взгляд: не очень умелые действия слишком амбициозных подмастерьев? Или это все-таки гамбит в какой-то куда более замысловатой шахматной партии?
Как бы то ни было, Адаму пришлось признать, что при нынешнем объеме имеющейся информации он не может сделать никакого определенного вывода. Более того, изменить ситуацию он тоже не в состоянии, пока хоть немного не отдохнет. Сворачивая с шоссе к Стратмурну, он вдруг ощутил навалившуюся на него свинцовую усталость, на которую до поры ухитрялся не обращать внимания. Помимо чисто физического изнеможения к этому добавилась реакция на психические усилия, затраченные в процессе освобождения Скотта и очистки его могилы. Вид Перегрина, встревоженно вздрогнувшего, когда Адам остановил “ягуар” и заглушил мотор, подтвердил, что молодой художник утомлен не меньше, хотя бороться с усталостью ему удается куда хуже.
— Спасибо, Хэмфри, — кивнул Адам дворецкому, который распахнул входную дверь и приготовился помочь им снять пальто. — День сегодня выдался на редкость тяжелый. Я буду премного обязан, если вы подадите нам чай в библиотеку, и еще больше — если вам удастся присовокупить к нему пару сандвичей.
— Уверен, что-нибудь найдется, сэр, — отвечал Хэмфри. — Я растопил камин в библиотеке уже с час назад. В общем, там уже уютно.
Когда он, проводив Адама до дверей библиотеки, повернул назад, Перегрин не удержался и оглянулся ему вслед.
— Он ведь всегда знает наверняка, что вам нужно в данный момент, верно? — задумчиво заметил он. — Надеюсь, вы не станете утверждать, что он читает мысли. Но если не это, то что?
Каким бы усталым ни чувствовал себя Адам, он не удержался от улыбки.
— Мысли он, пожалуй, не читает — просто сказывается многолетний опыт, — ответил он, жестом приглашая Перегрина занять место у огня. — Насколько я знаю Хэмфри, он мигом принесет поднос. Так что садитесь и устраивайтесь поудобнее, хорошо?
Полчаса спустя Перегрин поймал себя на том, что отчаянно зевает над чашкой чая.
— Мне ужасно неловко, — извиняющимся тоном пробормотал он. — Право же, никуда не годится засыпать в каких-то пять вечера. Даже с учетом того, что мы вчера припозднились, а сегодня были чуть свет уже на ногах, это не может служить оправданием зевоты во время беседы. К тому же со времени обеда прошло всего несколько часов, а я голоден как волк!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100