А затем сияющий поток лентой изогнулся над площадью, над толпой, над Анвином и Эндрю, над младшими парниссами, стоявшими наверху алтаря позади него. И спустя мгновение заметался в толпе — от человека к человеку… прикасаясь к ним всем, связывая их, освещая их. Наконец луч ударил в башню парниссерия, а затем Криспин заметил, как он перепрыгнул и на другие высившиеся над городом башни. Он видел это, но ничего не мог сделать. Он не мог шевельнуться, не мог дышать, не мог вскрикнуть… он не мог даже пасть на землю и разорвать контакт с Зеркалом Душ.
А в голове его визжали демоны.
Боль, вспыхнувшая на дне каждого глаза, опалила корни зубов, сожгла язык, оставив от него одни только угли. Сверлящая, раскаленная добела боль пронзила его хребет и разлилась внутри, раздирая на части его тело. Он почувствовал, как его сознание, его душу вырывают из тела. Он пробовал воспротивиться этому, попытался одолеть свой ужас, однако все было напрасно. Он оказался беспомощен перед этим безжалостным светом, в клочья рвавшим его душу и уносившим ее испуганные, воющие обрывки в пылающую пасть Зеркала Душ. Высосанная из тела, выброшенная в ужасающую бесконечность Вуали, душа его плыла в темноте… разум, лишенный чувств, дух, запертый в непроницаемые стены. Он отчаянно закричал, прося пощады, вопя о спасении… умолял уничтожившие его силы вернуть его душу в тело, к жизни. Но боги не слушали его воплей.
Внизу на площади свет отступал от толпы, втягиваясь в Зеркало, поглощавшее этот свет словно море — бурный речной поток. Верховный парнисса Номени лежал бездыханным на ведущих к алтарю ступенях; скрюченное, высохшее за какое-то мгновение, мумифицированное тело… и жуткая маска, застывшая на лице его, — все это выдавало муки и ужас, испытанные им перед смертью. В толпе оказалось не много трупов — их местонахождение угадывалось по движению живых, старавшихся отодвинуться подальше, — эти пустоты вокруг погибших казались язвинами на теле сборища. Их было на удивление мало: среди примерно пятнадцати тысяч человек таких язвин насчитывалось не более двадцати.
Криспин все еще стоял, погрузив ладони в свет, круживший в центре Зеркала Душ. Тело его застыло, голова склонилась, на плечи словно давили неведомые силы.
А потом последние струйки света скользнули по спирали от сердцевины Зеркала и исчезли, оставив предмет безмолвным, спящим, мертвым. Отшатнувшись назад, Криспин вскрикнул, а затем встряхнулся, как будто приходя в себя после перенесенного кошмара. Он побагровел, на лице его было написано явственное смятение.
Глубоко вздохнув, он сошел вниз по ступеням и опустился на колени возле тела парниссы. И в этот самый миг сквозь облака пробился единственный солнечный луч и осветил его, заставив вспыхнуть теплым светом золотую ткань, а драгоценные камни — рассыпать разноцветные искры.
Распрямившись, он поднял руку, и звуки паники, начинавшейся в толпе, немедленно стихли.
— Народ мой, — сказал он негромко, но так, чтобы услышали все, — боги привели нас сюда, дабы все увидели их суд над неверными, недостойными и бесчестными. Многие из нас оказались одураченными теми, кому мы доверяли; многие из нас пали жертвами собственной доверчивости.
Криспин сделал шаг вверх по лестнице, демонстративно отстраняясь от мертвого Номени.
— Я тоже оказался в дураках: я позволил человеку, которому верил, привести меня сюда, чтобы принести жертву. Однако наши боги сами сказали свое слово, сами выбрали себе жертву. И мы, прошедшие испытание огнем, оправданные в глазах наших богов, должны вернуться домой и поразмыслить о тех, кто умер в результате совершенного ими зла.
Люди на площади не отрывали от него глаз. Овцы. Глупые овцы. Криспин махнул им рукой:
— Ступайте домой. Возвращайтесь под собственный кров, беритесь за работу, за то дело, которым вы были заняты. Боги повеселились и достигли собственной цели. И мы должны старательно блюсти свое благочестие, а боги позаботятся о благочестии тех, кого они возвысят над нами, чтобы служить им. В голосе его проскользнула горечь. — А теперь — по домам. Ступайте.
Анвин, преодолевая сопротивление толпы, повалившей с площади, наконец добрался до него.
— Не слышу в твоем голосе счастья, — мурлыкнул он. — Дорогой мой, не слышу счастья.
Криспин окинул его холодным взглядом.
— Какая чувствительность, братец.
— Так, значит, твоя крохотная игрушка сработала совсем не так, как ты надеялся?
— Если бы она оправдала мои ожидания, я бы уже стал богом, а ты и все прочие жители этого города стояли бы сейчас передо мной на коленях, — огрызнулся он. — А вокруг даже кланяющихся не видно.
Анвин расхохотался так, что задребезжала металлическая маска на его лице.
— Бедняга Криспин, такой умный и такой неудачливый. Тебе следовало бы подождать нас… быть может, втроем мы сумели бы заставить Зеркало сделать именно то, что оно обязано делать.
Криспин качнул головой:
— Оно… неисправно. Должно быть, сломалась какая-то деталь. Я слышал треск, его магия обратилась против самой себя. — Он пожал плечами с отрешенным выражением на лице. — Попытка ничего не стоила мне. Теперь мы заберем Зеркало домой; вы с Эндрю можете заняться им… быть может, вы сумеете заставить его работать.
Криспин подозвал одного из младших парнисс, прятавшихся за алтарем.
— Ты… доставишь эту вещь в Дом Сабиров. — И он кивнул в сторону Зеркала Душ.
— А не в Дом Галвеев? — спросил Анвин.
— Это неудобно, он находится чересчур далеко. Я приказал перенести сокровища Галвеев в Дом Сабиров. Рабов уже переселили оттуда. А мебель… — Криспин пожал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116