Я бы мог легко сделаться твоим героем, возможно, смог бы достаточно легко затащить тебя в постель. Я не хочу быть фальшивым героем в твоих глазах, не хочу лгать о том, кто я есть, что я собой представляю. Я помог тебе, потому что мог это сделать. Я люблю тебя, потому что люблю. Я оставался с тобой, потому что мне этого хотелось. Что ты будешь с этим делать — что ты думаешь, — твое дело. — Он посмотрел в окно на блеклое, жаркое пространство. — Скоро у нас здесь будет мебель; кровати, еда, подходящая для этой местности одежда и большой запас воды. Когда все сюда доставят, ты прикажешь поставить все так, как тебе угодно. Сделай это место своим домом.
Джесс едва удержалась от смеха.
— Ты больше не состоишь в Дознании, да? Я имею в виду, они могут схватить тебя так же быстро, как и меня сейчас?
— Они бы моментально меня убили. Живой я для них опасен. А что? Или ты подумываешь о том, чтобы продать меня им ради своей безопасности? Не надо. Они бы перехитрили тебя так же быстро, как ты, очевидно, перехитрила бы меня.
— Мне это даже в голову не приходило. Я просто думала… что если за тобой больше нет Дознания, почему ты считаешь, что человек, который забрал наш аэрокар, вообще вернется сюда с чем-либо?
Теперь Патр улыбнулся.
— Пусть только попробует. — Он прислонился к стене и сказал: — Джесс, я не превратился в плохого, жестокого человека, потому что вступил в Дознание. Дознание завербовало меня, потому что я уже был плохим, жестоким человеком. Если мой… друг… не вернется сюда с вещами, за которые я ему заплатил, пусть будет уверен — это станет его последней ошибкой.
От его слов и улыбки, с которой он их произнес, у Джесс внутри все похолодело. Она решила, что ни в коем случае не станет сердить Патра.
Глава 20
Магистры Дознания сделали Рейта невольным свидетелем допросов, а затем судов. Привязанный к стулу в задней части амфитеатра, который служил залом суда для этого дьявольского спектакля, с кляпом во рту, он был вынужден часами смотреть, как его друзей и коллег подвергали побоям и ужасным пыткам; беспомощно слушал, как они признавались в том, что сделали, и в том, чего не делали. Он плакал, и каждый вечер, когда испытание было окончено, умолял, чтобы его вызвали в Дознание для дачи показаний. Много раз Рейт признавался в том, что он и есть Винкалис, кого, как заявляли Дознаватели, они ищут.
Никто не слушал. Никто не обращал внимания на его слова.
Он видел, как один за другим сдавались каанцы. В руках допрашивающих «заговорщик Винкалис» обретал жизнь в расплывчатых, странных деталях. Вначале жертвы Безмолвного Дознания молчали; они начали говорить тогда, когда унижение, жестокость и страдания становились невыносимыми.
Под этими принудительными признаниями Винкалис обрел очертания могущественного представителя сословия стольти, довольно знаменитого волшебника, человека такого всемогущего, что ему удается оставаться в укрытии, иметь такую разветвленную сеть, что он единым словом управлял огромными тайными армиями. Его облик варьировался от высокого до низкорослого, от худого до толстого, от бледного до смуглого. Иногда даже говорили, что это женщина, хотя обычно жертвы допроса считали, что он мужчина.
Следующими в темную комнату на муки привели тех, кто был принят в члены Ордена Резонанса недавно. Из них Дознаватели вытянули детали планов по освобождению уорренцев и обильную информацию о поиске антидота к вызывающим привыкание ядам в Питании и о том, как они использовали искусство для привлечения людей к своему делу. Эти допрашиваемые тоже описали заговорщика Винкалиса — получеловека-полубога, таинственного повелителя, который прячется так, что никто из них никогда не видел его лица, хотя многие разговаривали с его соратниками и слышали о нем.
Наконец привели Велин. Рейт едва не рассвирепел, наблюдая, как спокойно она сидит перед ними и рассказывает все о нем, о Джесс, о Соландере; о том, как она принимала участие в спасении Джесс из Уоррена, о том, как оттуда пришел и Рейт, о том, как Рейт и Соландер все это время планировали применить магию Соландера и знания Рейта об Уоррене, освободить бесправных и безгласных уорренцев, которых Империя использовала в качестве топлива. Она рассказала, что Рейт, который есть Геллас, он же и Винкалис. Она рассказала, что Соландер планировал побороть магию Империи своей новой формой магии. Она рассказала им все и приукрасила свой рассказ так, чтобы выставить себя в как можно выгодном свете, а их с Соландером — наоборот. Она просто передала их в руки Дознавателей без зазрения совести, без единой угрозы или принуждения. А когда закончила, ее стали пытать с не меньшей жестокостью, чем остальных, — и она рассказала им приблизительно то же самое.
Рейт хотел умереть. Он любил Велин и знал, что это глупо. А она, казалось, вознамерилась доказать, что он глупец, презрительно отметая любую его попытку помочь ей.
Сидевший рядом с ним человек детально комментировал каждую пытку, которой подвергали Велин. Он с интересом взглянул на Рейта и сказал:
— Она ненавидит тебя, старина. Если бы мы отдали тебя ей и вручили ей нож, бьюсь об заклад, вряд ли она бы смилостивилась даровать тебе быструю смерть. — Он покачал головой и рассмеялся. — Хотелось бы мне услышать, что ты ей такого сделал.
Рейт рассказал бы ему. Он рассказал бы ему о Велин, о своей роли во всем. Он взял бы на себя каждый грех, совершенный любым из этих людей, которые доверяли ему; а также все то, что он сделал сам, если бы только кто-то его выслушал. Но он оставался связанным, с кляпом во рту; в перерывах ему давали глотнуть воды, а когда Рейт пытался что-то сказать, его били.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167