Отдышись. Что там с Рейтом? Он умер?
Это было бы для Патра лишь отчасти плохой новостью. Рейт начал ему нравиться, но факт оставался фактом — Джесс была словно стеной окружена неразделенной любовью к нему, и только когда он умрет, может быть, она сможет увидеть, как сильно Патр ее любит.
— Он… он… проснулся.
Патр понял, что она плачет. Слезы катились у нее из уголков глаз, стекая на кончик носа. Когда она плакала, лицо ее становилось каким-то сморщенным.
Значит, ему повезло.
— Что ж, если он жив и проснулся… это хорошая новость, Джесс. Так почему же ты плачешь? Мне почему-то казалось, ты должна быть счастлива.
Джесс закрыла глаза, сделала долгий прерывистый вздох и вытерла лицо рукавом.
— Я боюсь, — сказала она. — Рейт не помнит, как писал во всех этих блокнотах. Он вообще ничего не помнит с тех пор, как начал свою работу, и до его пробуждения сегодня. Он спросил меня, был ли он болен — или же бредил, — когда все это писал. Он потерял своего лучшего друга, Патр. И женщину, которую любил с того дня, как впервые отправился в Верхний Город. Боюсь, от горя он потерял рассудок.
— Чепуха, — фыркнул Патр.
Он взял ее за плечи и, повернув к себе, подождал, пока она посмотрит ему в глаза.
— Задумайся об этом хотя бы на минуту. Он работал днем целый месяц. И всю ночь писал. И лишь немного спал на рассвете — но он вообще не отдыхал, вообще не прекращал работать. Помнишь?
— Конечно же, помню.
— Он окончательно вымотался. А работа полностью исчезла из его памяти. Подобные вещи случались с Дознавателями, которые работали со мной. У них было сложное задание, и им приходилось обходиться без сна и практически без пищи, и когда у них наконец появлялась возможность наверстать упущенное, их тела почти отключались. Так же, как и Рейт. А когда они просыпались, то не знали, что произошло.
— В самом деле?
— В самом деле. Это случалось с таким количеством людей, что у нас даже появилось название. Мы говорим, что они «пропащие».
— С тобой это когда-нибудь случалось?
— Нет, но у меня был друг в высшем уровне организации, и он держал меня в стороне от самых сложных заданий.
— Значит, ты не думаешь, что Рейт был не в себе, когда писал слова, на которых все основывают свою жизнь?
Патр вздохнул.
— Мне бы хотелось сказать, что именно так я и думал. Это значило бы, что мы с тобой могли уйти от всего этого, что нам нет смысла оставаться и связываться с Соколами и Водором Имришем или всеми этими планами против Империи. Мы могли бы отправиться в Стритию, или Инджарвал, или Манаркас и найти место, где спрятаться от Дознания и, вероятно, прожить еще долго вместе. Как бы мне хотелось быть счастливым с тобой где-нибудь далеко отсюда. — Патр большим пальцем стер слезу со щеки Джесс и печально улыбнулся. — Я прочитал то, что он написал. Я ничего не понимаю в этих пророческих книгах, но его план борьбы мне достаточно ясен. Он надежный. Это единственный способ, который я могу представить для самой малой силы, чтобы противостоять грозному могуществу сильнейшей организации волшебников во всем мире. Пришедшие с нами волшебники и волшебники Гируналля сказали, что заклинания, которые он написал, не просто работают, но работают в точном соответствии с магией Соландера — с магией Соколов. Если верить тем, кто разбирается в подобных вещах, это поистине великолепная работа.
Джесс кивнула.
— Я смотрела эти заклинания. У меня нет такого образования, как у волшебников, но я неплохо знаю теорию, чтобы понять основы магии Соландера и то, как… блестяще применил Рейт его принципы.
— Тогда почему ты сомневаешься?
При виде ее дрожащей улыбки Патру захотелось плакать. Почему эта улыбка обращена не к нему?
— Потому что он боялся… и его страх испугал меня.
— Что он сейчас делает?
— Ждет, пока мы вернемся к нему. Возможно, боится, что своими словами обрек всех на смерть.
— Тогда давай пойдем к нему и скажем, что все в порядке. И что он не сделал ничего ужасного.
— Ты расскажешь ему о… «пропащих»?
— Расскажу.
Интересно, подумал Патр, как долго он сможет одновременно восхищаться Рейтом и жаждать его смерти — или ждать, когда же бог Водор Имриш у всех на глазах уберет его из мира. Пока же эта двойственность неотступно терзала его.

* * *
— Есть проблема, — сказал один из нижестоящих сотрудников Департамента Науки своему коллеге, заведующему отделом. — Когда мы в одном приборе установим разжижающее заклинание, ограничитель радиуса действия, остановочный выключатель, таймерное и направляющее заклинание, мы не сможем контролировать рево, и все пойдет наперекосяк. Мы можем установить четыре из них и держать рево под контролем, но в каждом случае пятое заклинание затопит нас, словно напоровшийся на риф корабль.
Заведующий отделом прочитал технические условия заклинаний, которые вручил ему его сотрудник, и принялся помечать уравнения, проверяя, что прибору пойдет на пользу, что может усилить его действие, а что попросту вывести прибор из строя.
Он работал два часа без перерыва. Между лопатками чесалось все невыносимее, а по спине струился пот. Прибор оказался сложным — сложнее, чем он предполагал. В разжижающем заклинании он нашел факторы, усиливающие действие направляющего заклинания, и в то же время они отменяли часть заклинаний радиуса действия, полностью разрушали таймерное заклинание и вызывали обратное действие выключателя. В каждом случае талантливые члены его команды постарались найти какой-нибудь хитроумный выход из положения. Но и их уловки также сталкивались и друг с другом. Главная проблема содержалась в разжижающем заклинании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167