Жажда крови… которую помог излечить Родмин. Руки начали дрожать, он спрятал их под мышками.
– Аниматор, – внезапно сказал Дарон.
Ксин резко поднял голову:
– Думаешь… они… меня?.. – Он смотрел на него с отчаянной надеждой на отрицательный ответ.
– Ты был в их власти… – безжалостно напомнил Дарон.
– Да… правда…
– Сегодня все еще полнолуние… – Слова эти обрушились, словно меч.
Ксин посмотрел на него более осмысленно. Потом встал, подошел к лежавшему в углу дорожному мешку и, покопавшись в нем, достал продолговатый сверток.
– Вот, возьми. – Он подал его Дарону.
– Что это? – Тот протянул руку.
– Острия йев, пусть те, кто охраняет Милина, наденут их на свои копья.
– Против тебя?..
– Нет! Не меня, но чудовища, которое необходимо убить! – решительно сказал Ксин и добавил: – Мы должны их найти любой ценой! И как можно скорее!
– Хорошо. Пойду сегодня вместе с тобой в корчму, но сначала отдам соответствующие распоряжения насчет этого. – Он показал на сверток с наконечниками. – Жди меня здесь, – велел он и вышел.
Когда он вернулся полчаса спустя, Ксин сидел на кровати, тупо уставившись в одну точку где-то на полу. Завтрак, который, как обычно, принес слуга, стоял на столе нетронутый.
– Можем идти, – сообщил Дарон.
Ксин машинально кивнул и встал механическим движением, словно кукла.
Известие, видимо, уже разошлось, поскольку, едва они вошли в корчму, всякий шум тотчас же утих. Все взгляды сосредоточились на Ксине, а в воздухе повисло нечто, что сдержало лишь присутствие Дарона.
Началось следствие. Желающих что-либо объяснять не нашлось, а те, кого они по очереди вызывали, отвечали с большой неохотой. В конце концов Дарон обругал нескольких из них на чем свет стоит, но и это не помогло. Все чаще раздавались слова: не знаю, не помню, не видел. Через три часа у Дарона не осталось сил даже на ярость, а сидевший рядом Ксин с каждым мгновением все глубже погружался в трясину безнадежности и отчаяния.
Чудовищность того, что произошло, казалась необъяснимым кошмаром. Словно нечто совершенно невероятное, с трудом помещающееся в его сознании, при одной мысли о котором перехватывало дыхание и била холодная дрожь. Необъятное, реальное и страшное, оно было со всех сторон, словно удушливое облако. Он снова пил человечью кровь и ел человечье мясо.
Он не мог в это поверить, но не верить тоже не мог… ведь это было, было, все время было! Вернулись самые худшие воспоминания, о которых он так долго пытался забыть.
От его прежней гордости ничего не осталось. Теперь существовало лишь отвратительное несмываемое пятно, тяжелое, словно свинец на веках, которые, как он знал, он никогда не осмелится поднять, чтобы взглянуть кому-либо в глаза.
Он стал никем. Жалким рабом звериных инстинктов.
Он представил себе, что пожирает окровавленный мозг, раздирает живот, чтобы добраться до печени… В конце концов, он знал этот вкус, помнил… Его затошнило.
К счастью, он не позавтракал.
– …как раз тогда, господин, он стоял на страже возле тех замурованных пирийцев, – Донесся до него обрывок чьих-то показаний.
– Каких замурованных? – воскликнул Ксин, охваченный внезапным предчувствием.
– Пирийцы – каннибалы, – пояснил Дарон, – но, пока они пожирают друг друга, это нас не волнует. Лишь когда они пробираются на нашу сторону, чтобы отлавливать людей для своих пиршеств, а мы узнаем об этом, то поступаем с ними по уже довольно старому в этих краях обычаю, то есть отправляемся в их земли, ловим всегда втрое больше, чем они, загоняем их в какую-нибудь дыру, вход в которую замуровывается, и держим их там до тех пор, пока они сами друг друга с голоду не сожрут, а потом пока все не сдохнут. Одного или двух выпускаем на свободу, чтобы они могли рассказать об этом своим. Алькс же стоял на страже возле каземата все время, необходимое, чтобы как следует схватился раствор.
– Как долго это продолжалось? – лихорадочно спросил Ксин.
Дарон многозначительно посмотрел на своего собеседника.
– Неделю, господин, – ответил тот.
– А пирийцев сколько было?
– Ровно восемнадцать, господин.
– Какой-нибудь особенный среди них был?
Дружинник беспомощно развел руками:
– Этого я не знаю, господин.
– Я видел! – неожиданно вмешался кто-то еще. – Чародей какой-то ихний был или вроде того…
Корчму заполнил грохот отодвигаемых табуретов и скамей.
– Брать оружие, ломы, молоты и что еще надо! – загремел, перекрывая шум, голос Дарона.
Началась всеобщая суматоха и беготня. Враждебность к Ксину куда-то бесследно улетучилась. Все выбежали из корчмы на двор и двинулись в сторону подземелья. Вскоре разгоряченная толпа заполнила подвалы замка, зажглись факелы.
– Показать мне этот каземат! – приказал Дарон стражникам.
Несколько мгновений спустя они стояли перед каменной стеной.
– Разрушить!
Грохот и лязг заглушили шум голосов. Загремели падающие каменные обломки. Вскоре они пробили стену, и отверстие начало быстро увеличиваться. Четверо с размаху били кирками. Все большие глыбы отваливались под ударами железа.
– Хватит! – Дарон вытащил меч и, взяв у кого-то факел, первым скрылся в дыре. За ним последовал Ксин и другие с факелами.
Свет залил влажную нору. Наступила тишина. Тех, кто ожидал увидеть уже полуразложившиеся, со следами зубов и изогнувшиеся в конвульсиях трупы, ждало разочарование.
– Во имя Рэха, ты был прав, – ошеломленно пробормотал Дарон.
Они лежали нетронутые, ровно, один рядом с другим, образуя круг, а руки их были соединены. Чародей привлекал к себе особое внимание – он лежал на животе, явно замыкая собой этот круг зловещей силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176