Отчего ваш корабль затонул?
Пока я рассказывал ему все, что можно было рассказать о крушении, к нам подошло еще несколько человек. Тем временем раздали хлеб и соленую рыбу — все это мы проглотили, будто голодные волки. Гребцы разошлись по своим местам. Предстоял еще один бросок — и Бродир хотел, чтобы мы успели поразмяться. Возвращаясь на место, я заметил, что Голиас стоит, вглядываясь в даль. Я посмотрел туда же, но увидел только расплывающуюся в дымке вечернюю зарю.
— Это и есть Романия?
— Да, но ничего определенного пока нельзя сказать. Мы где-то возле северной части Длинного Полуострова. Возможно, я уже встречался с Бродиром, не могу, к сожалению, вспомнить, откуда он. — Согнав со лба морщины, Голиас ухмыльнулся. — Да, кстати, я выиграл для нас с тобой доспехи и оружие. Бродир пообещал нас одеть и вооружить, но к чему нам чьи-то обноски?
Я не сразу понял, куда он клонит.
— Послушай, — сказал я ему напрямик. — Вся эта заварушка нас не касается. Провоз я намереваюсь честно отработать, но покину корабль, едва мы войдем в порт. С какой стати я должен сражаться за Бродира? Не по нраву мне этот сукин сын.
Из осторожности я понизил голос, а Голиас и вовсе ответил мне еле слышным шепотом.
— Мы будем сражаться, потому что у нас нет другого выхода. Если мы попытаемся сбежать, они наверняка подумают, что мы шпионы.
Для пущего убеждения он крепко стиснул мне руку.
— Я знавал таких, как Бродир. Он угрожал нам не впустую. Ослушникам пощады от него не дождаться.
Я сообразил, что Голиас прав. Не нравился мне такой оборот, но деваться было некуда.
— Да, похоже, сразу мы не выпутаемся. Но меня ненадолго хватит.
Настроение мое испортилось.
— У нас нет ружей. А у противника есть огнестрельное оружие?
— Нет.
— О, это уже кое-что. А что я должен делать? Ведь я ничего не умею.
— Тебе нужен топор. Как раз сгодится для твоего телосложения. Мне удалось выиграть два меча, попробую один из них обменять на топор.
Голиас оставил меня в раздумье, но тут Бродир рявкнул, призывая гребцов на скамьи. Пробираясь по мостку, я увидел, что гребцы одеваются в кожаные туники и рубахи из металлических колец. Все оживленно разговаривали, обмениваясь дружескими тычками и смеясь, — точь-в-точь команда спортсменов в раздевалке перед заходом, который они непременно собираются выиграть. Это придало мне уверенности, и я даже улыбнулся, когда парень, с которым я обедал, окликнул меня.
— Присаживайся, Серебряный Вихор! А я-то думал, что ты уже выдохся.
— Тебе дали кольчугу? — спросил мой напарник, Скегги. — Или ты из тех бесшабашных вояк-берсерков, которым все нипочем?
Какой из меня вояка, я и сам еще не знал толком. Голиас вовремя подоспел мне на выручку. Он принес охапку кожи и металла.
— Вот его кольчуга, но она ему в новинку. Не похожа на ту, что ему приходилось носить раньше. Покажите ему, как надо одеваться, а я пойду за топором.
Мое неведение вызвало всеобщее веселье, однако стальное одеяние придало мне уверенности — пусть теперь кто-нибудь попробует напасть на меня с мечом! Готовый занять свое место, я вновь взглянул на Романию. Теперь она превратилась в черную полоску на фоне гаснущего алого неба. Там нас поджидали враги, и меня поневоле охватил гнев. Подумать только, меня и моих новых друзей хотят швырнуть назад в море! А я уже и без того вдоволь наглотался воды. Неожиданно для самого себя я выпалил:
— Пусть не думают, что нас легко одолеть!
— Речи, достойные мужчины, — гаркнул кто-то прямо над моим ухом. Я обернулся и увидел Бродира. К моему удивлению, он одобрительно улыбался.
— Как кольчуга? — осведомился он, похлопывая меня по спине. — Не жмет?
— Все в порядке, — заверил я его.
— А топор? — продолжал он. — Если он не по руке, подберем другой.
Голиас уже успел всем рассказать, что снаряжение для меня ново. Но я не мог допустить, чтобы то же было сказано об оружии. Со знанием дела я взвесил в руке топор.
— В самый раз!
— Вот и отлично, — сказал Бродир, переходя от меня к другим гребцам. Я с теплотою подумал о нем: вождь он, что ни говори, хоть куда. Видит насквозь каждого, понимает, кто чего стоит. Теперь он считает меня своим.
— Мужик что надо, — поделился я со Скегги. Тот кивнул с беззаботным видом.
— За стариком стоит пойти. Особенно если тебе все равно, куда направиться.
Вечерняя звезда замигала в той стороне, где скрылось солнце, когда Бродир закончил свою проверку.
— Поди сюда, Видсид, — позвал он, вскарабкавшись на кормовую полупалубу. — Готова ли песня?
— Да.
Голиас подошел к Бродиру, и тот обнял его за плечи.
— Только без этих чертовых кеннингов, которые не понимает никто, кроме сумасшедших и самих сочинителей, — предупредил он.
— Все будет как надо, — пообещал Голиас, — вели им грести.
Загребные наклонились вперед, и я был одним из них. Первые гребки были медленными и короткими, пока наконец корабль не заскользил по воде. Когда мы начали грести с большим размахом, Голиас запел:
Град на востоке велел
Агамемнон с землею сровнять:
К западу, в милую Грецию, он устремлялся душой.
Благо и зло носят маски, которые нам никогда не сорвать:
Спешил от войны он, мнилось ему, к мирной жизни, домой.
Родич наставил ему рога — и спешил он к смерти своей,
Но гребцов, над веслами согнутых, криками он подгонял:
— Веселей!
Докрасна раскалите уключины — и вперед, скорей, эге-гей!

На востоке от Ингсела Одноглазого лишилась жизни его родня —
На западе он рассчитывал сквитать утрату свою.
Есть победители, есть побежденные — только Вирд не знает смертного дня:
Ингсел суда направил к Эрину, странствуя в дальнем краю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125