- Васенька! - взвизгнула Лили, утратив на мгновение свой бойцовский пыл. - Родной! - Но тут же опомнилась и закричала: - Пусти, дурак, видишь, я занята!
- Это провокация! - вопили в толпе. - Долой оккупантов!
Но Пеленочкин уже скатился с танка, прижимая к груди возлюбленную.
- Держите его! Держите!
Усадив Лили перед собой на раму, Пеленочкин что есть духу помчался прочь с площади. Вдогонку неслись возмущенные крики.
Может показаться странным, но парочку никто не стал преследовать. Но на самом деле ничего странного в этом нет: историю делают не личности, а народ. А народ остался на площади, потому что (или, если хотите, следовательно) история делалась там.
14.
Нам осталось досказать не так уж много. Пеленочкин и Лили поселились в горах, в заброшенной сторожке лесника. Конкретнее указывать их адрес нам пока что не хотелось бы. Живут они, представьте себе, неплохо, ссорятся редко. Как-то раз, приводя в порядок покосившийся сарай, Пеленочкин наткнулся на старый обросший пылью и затянутый паутиной телевизор.
- Лилька! - крикнул он. - Я телек нашел!
- Вот здорово! - обрадовалась Лили. - Вечером посмотрим? Ты наладить сумеешь?
- Спрашиваешь!
Вечером они уселись перед телевизором, и Пеленочкин торжественно включил его. "... Голодовку" - сказал телевизор.
Лили и Пеленочкин переглянулись. За полгода, прошедшие со дня их бегства, это слово прозвучало впервые. Да и кому было произносить его?
Лили и Пеленочкин снова повернулись к телевизору.
"... Ультиматум" - сказал телевизор.
Лили и Пеленочкин снова переглянулись.
"... Парламент" - сказал телевизор.
Пеленочкин поднялся и подошел к розетке.
- Подожди, - попросила Лили. - Может, еще что-нибудь скажет.
"... Пубхоз" - сказал телевизор.
Пеленочкин выдернул шнур.
"... Демократии..." - угасающим голосом сказал телевизор.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11