– Для Тебя, – тихо произнес старик на самом дорогом ему языке – лингве оскурре, языке Аль-Фансихирро. – Во имя Тебя, великий Акуюб, чтобы вновь поселился Ты в сердце Пустыни, в душе ее народа. Я создал Тебе нового Пророка. Да внемлет он гласу Твоему; да исполнит он чаяния народа своего; да станет он могущественнейшим Аль-Фансихирро.Курились благовония. Он закрыл старые слезящиеся глаза, но тут же открыл – какое-то насекомое укусило в грудь. Хмурясь, он раздвинул полы халата, обнажил худую грудь с дряблой кожей.Насекомого не было, но между ребрами у сердца выступила капелька крови.Старый тза'аб обмер.– Нет! Еще рано!Капелька набухла и потекла. Хрупкие ребра раздвинулись и хрустнули, пропуская клинок, который находился далеко от шатра.– Слишком рано… – простонал, испуская дух, дряхлый Иль-Адиба.И слишком поздно. * * * Сааведра, вызванная во двор, с изумлением и страхом уставилась на незваного гостя.– Что ты здесь делаешь?Алехандро растерянно заморгал. Только что он беспрепятственно вошел через массивные ворота из кованого железа под оштукатуренной глиной кирпичной аркой. Одна узорчатая створка – половина листа аканта – так и осталась отворенной, словно он подумывал о бегстве. Близился вечер; по обе стороны от Алехандро свежеющий ветерок играл пламенем факелов. На лице наследника герцога, на его драгоценностях резвились свет и тени.Сааведра тотчас мысленно дала себе подзатыльник – думай что говоришь. Пресвятая Матерь…– Я хотела спросить, зачем ты пришел? – Она изо всех сил старалась не выдать волнение. – То есть я имею в виду… – Голос предательски дрожал. Она разозлилась на себя и сказала напрямик:– Я тебя не ждала.– Я сам себя не ждал. – Он пристыженно ухмыльнулся, теребя роскошный кружевной воротник рубашки. – То есть не собирался сюда приходить. Просто… пришел.Сааведра кожей чувствовала взгляд молчаливого родственника, стоявшего за ее спиной. Он был вежлив – не вмешивался. Но и не уходил. Гости не баловали Палассо Грихальва вечерними визитами.А сыновья герцогов не бывали здесь со времен нерро лингвы. Ни разу.И вот это случилось…"Да, вежливость. Я должна быть вежливой. Есть правила, специальный протокол, от меня почти ничего не зависит”.– Не желаете освежиться? Не угодно ли пройти в солярий? Он отказался. Запоздало стащил с пышной черной шевелюры синюю бархатную шляпу с пером.– Я думал… ты не откажешься со мной прогуляться.– Прогуляться? С тобой? Сейчас?«Вот это сюрприз. Матра Дольча, да какая блоха тебя укусила? Ты хоть представляешь себе, о чем просишь?»Снова разозлившись на себя, Сааведра сказала с вымученной улыбкой:– Вообще-то я собиралась лечь в постель… – И осеклась. “С ума сошла! Говорить о постели с мужчиной… С ним!"– Кабесса бизила, – пробормотала она. Алехандро услышал и улыбнулся.– И я. Рад видеть, что ты смущена не меньше меня. Это он-то смущен? Она едва не прыснула. Алехандро никогда не смущается.– Так в чем же дело? – И тут она ляпнула:– Опять сложности с женщиной?Он покраснел. “Милая Матерь, когда же я возьмусь за ум?"– Эйха, не обижайся. Граццо.– Да что ты, какие обиды, – сказал он, не поднимая глаз. – Да, дело в женщине, но это вовсе не то, о чем ты подумала. Может, я и впрямь зря пришел… Может, я просто дурак. Мы ведь договаривались, что ты будешь меня писать, а не выслушивать нытье…Алехандро снова залился краской, смял бархатную шляпу в сильных руках. Запустил пальцы в нечесаные волосы.«Надо было остаться в таверне. Пресвятая Матерь, ну почему все идет не так?»Он криво улыбнулся.– Твоя овчарка не будет против, если я все объясню тебе с глазу на глаз? А то перед двумя Грихальва сразу мне не по себе.– Овчарка? – растерянно переспросила она и резко повернулась. – Бенедисо, не волнуйся. Кто-кто, а дон Алехандро не сделает мне ничего плохого.Губы Бенедисо тронула улыбка.– Пожалуй, – пробормотал он и скрылся в доме. Сааведра повернулась к герцогу.– Ну вот. Ушел. Больше некого стесняться. Доволен? Алехандро тяжело вздохнул.– Это зависит…– От чего?– От тебя. Или от меня. Но я больше не могу ждать. И так слишком долго…– Что – слишком долго? – Ее выдержка трещала по швам. – Слишком долго молчал о том, что тебе не нравится моя работа? “О Матра, это здесь ни при чем. Что я несу?” Она судорожно сглотнула и понесла дальше:– Не хочешь, чтобы я тебя писала? А ведь портрет почти готов. Он изумленно смотрел на нее.– Эйха! Нет! Ты работаешь превосходно! Великолепный художник. Такого красавчика сделала из кривозубой кабессы бизилы. – В улыбке блеснул знаменитый зуб и сразу спрятался под иронично-самоуничижительной маской. – Нет, твоя работа тут ни при чем, если не считать того, что оригинал портрета хочет попросить об одной услуге.Успокоенная, обезоруженная, Сааведра улыбнулась.– Ты же знаешь, я для тебя все что угодно сделаю. В оленьих глазах вспыхнул огонь.– Номмо Матра эй Фильхо! – выпалил Алехандро. – Я верил, что ты это скажешь.Он подался вперед, чтобы обнять ее, прижать к себе, поцеловать алый шелк ее губ.И тут Сааведра обнаружила, что смущение исчезло бесследно. А чуть позже и робость. Зато появились другие чувства, но они ей нисколько не мешали. * * * В сумрачных глубинах Палассо Грихальва, над кречеттой, где вершились дела семьи, был чулан; там-то и заперся Сарио, чтобы заняться собственными делами. На краю лестницы – как в день его тайной встречи с Раймоном – стояла лампа; только она и освещала этот крошечный мирок. Под мышкой Сарио принес маленький портрет в раме, завернутый в дорогой зеленый шелк, а поверх шелка – в мешковину. И шелк, и мешковина полетели на пол, наполняя чулан запахами мака, конопли и кипариса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118