Может, со стороны это смотрелось и уморительно, но заклинания тут не помогли бы, да и неправильно было подчинять друзей заклинанием. Наконец Мирко решился и повел Белого сначала медленно, шагом, а потом все более разгоняясь, и вот уже бегом во весь дух — к трещине. На самом краю он отпустил коня, и тот, ни мало не мешкая перед прыжком, с налета одолел препятствие. Не успел Мирко обрадоваться такой быстрой удаче и приказать Белому стоять не двигаясь, как конь, по-своему уразумевший наказ, заржал победно, развернулся и так же свободно маханул обратно, к Мирко. Ругать его было бессмысленно и вредно, мякша только посмеялся от души. Белый ходил важно, гордый собой, и недоуменно косил на хозяина фиалковым глазом: что это он, дескать, заливается так?
Потом пришлось заново уговаривать коня, втолковывать ему и объяснять, как много от него зависит. Белый опять легко перепрыгнул ров, но на этот раз резкий окрик Мирко, приказывавший стоять, прозвучал вовремя. Жеребец замер на месте, повинуясь, и остался стоять, несколько обиженно поглядывая на остальных. А Мирко того и надо было: он надел на Пори шлею и подвесил его за эту шлею петлей к веревке. Пес вертелся, беспомощно перебирая в воздухе своими мощными, но бесполезными сейчас лапами, и тихо, просяще поскуливал. Мирко взял веревку, обхватил ее ногами и, повиснув над провалом, начал перебирать руками. Одновременно он толкал вперед петлю, на которой висел, не переставая скулить, пес. Так потихоньку они стали перемещаться на ту сторону обрыва. Мякша, конечно, рисковал: веревка и узел не подвели бы, а вот Белый в любой миг был способен задумать переметнуться обратно, и тогда поминай их всех троих как звали — да и помянуть бы некому было. Однако обошлось — Белый не подвел.
Оказавшись на другой стороне, Мирко первым делом освободил натерпевшегося страха и даже переставшего скулить Пори. Потом он просто свистнул, и вороной с гнедым мигом оказались рядом, приветствуя ржанием вожака-Белого. Теперь вроде все было сделано, но не хотелось терять добрую половину всей взятой с собою веревки. Пусть и до жилья было уже близко, и в запасе осталось все же немало, но ведь жалко было!
Канатчик в Сааримяки ведь не для того старался, чтобы нерадивый мякша бросил его работу гнить в безлюдном лесу? И он попробовал вот что: отвязав от сбруи Белого имевшийся на этой стороне конец веревки, Мирко привязал его теперь к дереву, чтобы веревка натянулась потуже. Далее настала очередь вступить в дело луку. Мирко отошел немного вбок, натянул тетиву и примерился. Замысел его был прост: стрелой перервать веревку у самого ствола. Прежде делать этого не доводилось, но раз уж с такого расстояния он играючи попадал в прутик, а давеча выбил багровый глаз демону, то и сегодня надеялся на успех. И не без оснований — стрела порвала веревку, будто ножом перерезала. Она упала и под собственной тяжестью соскользнула в провал, но второй конец держал крепко. Мирко уже было собрался идти выбирать веревку, как вдруг…
— А здоров ты стрелять! А ну-ка, бросай лук да стой смирно! — раздался за спиной насмешливый голос. — Живехонько… — И к этому несколько грубых слов.
Мирко и не подумал исполнять приказ. «Ну, это тебе не демоны-кромешники, — подумал он. — Это люди, хоть и поганые. Ну, да ужо им!» — и Мирко бросился на землю, уходя резко вниз и в сторону. Уроки дяди Неупокоя не прошли даром — три стрелы просвистели там, где только что стоял мякша, и упали безвредно где-то в можжевельнике. Дядя рассказывал, да и показывал, как следует отбивать стрелы одним мечом без всякого щита и доспеха. Мирко, конечно, этим мастерством не владел — такому учились годами, а то и всю жизнь, — но и разбойники отнюдь не были воинами: нож втихую под ребро садануть — это пожалуйста! А в открытом бою они не были ни сильны, ни стойки, а если брали, то одним числом.
Мирко, однако, в тот момент вовсе не о том думал. Метнувшись на траву, перекатился он так, чтобы можно было выстрелить лежа, и тут же успел выудить из тула и наложить новую стрелу. Уж чему-чему, а в стрельбе лучной дядя заставлял его упражняться до дрожи в руках и до ряби в очах. «Стреляй, стреляй, — приговаривал он. — Меч тебе — новость, а к луку ты сызмальства привык. Вот и трудись, не отлынивай. Лук, может, твоя одна защита, а то и хлеб с пивом». И Мирко трудился: метал стрелы в любую погоду, в разные цели, по разным дугам — круто и полого — и из всякого положения: стоя, лежа, с прыжком, с перекатом, даже сидя. Бил и на силу, и на меткость, и просто на попадание. «Есть умельцы, — наставлял дядя Неупокой, да Мирко и сам таких знал, — белку за сто шагов в глаз достанут. А что с того? Они стоят, крадутся, выжидают, пока она вылезет да усядется шишаку шелушить, все выцелива-ют. А ну когда на тебя конница из урриев идет: все в бронях — кто в кольчатой, кто в чешуйчатой, щиты, шеломы, копья, да не на месте стоят, а во весь опор несутся, — что, тоже щели выискивать будешь? Бей, что есть силы в луке, не сомневайся. Хороший выстрел любой доспех пробьет, и шелом железный не поможет, коли прямо в лоб-то попасть. И с пешим противником то ж: можно его и в глаз стрелой свалить — это наверняка будет. Ну а ежели ты один, а их пятеро? Каждому будешь в глаз примериваться? Если двоих к ряду вот так метко уложишь — считай, уже великий умелец. Главное — быстро бей: в человека немудрено попасть — не жукавины на мизинчик, а, почитай, двенадцать вершков вверх да пять поперек. Попал — бей в следующего. Стрела что змея: куда бы ни ужалила, а все яд. В ногу попадешь — ходить не сможет, в руку — без руки не боец, в другое место — и вовсе ему худо станет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157