От этого черного предчувствия и бессилия потерял теперь Реклознатец покой. Ему оставалось лишь ловить скудные вести, что приходили к нему со всех концов Чети.
— Вот так, — закончил старик свою речь. — Теперь время подоспело тебе спрашивать. Сначала только надо бы хозяйство проведать. Баня твоя, молодец, до вечера отложится, видать.
Колдун отправился осмотреть остров, приглядеть, как там коза, куры и все другое. Мирко же проведал коней, полил огород, поднес в избу еще дров — огонь в печи начинал слабеть. День как занялся, так и длился — пасмурный, ветреный, холодный. На дворе было неуютно.
Парень не переставал и за работой обдумывать то, что услышал, прикидывая, что и как стоит рассказать Реклознатцу, о чем спросить, а о чем — смолчать. Мирко не знал, как глубоко может проникнуть в тайну чужих помыслов зоркое око колдуна, а потому смущался утаить от него что-либо. Однако если рассказывать обо всем, то и до Послезавтра времени не хватит — мякша ведь не умел говорить так, как старик. «Пожалуй, все поведаю — чего таиться? — решил он. — Ежели не туда забреду, старик поправит». И хотя речи колдуна не были слишком ободрительны, а последние слова звучали и вовсе горестно, у Мирко стало покойно и светло на душе, как ранним летним утром, когда солнышко ласкает своими золотыми лучами, и нет еще зноя и яркого света, и доносится свежее дыхание росных трав. Реклознатец не скрывал, что не ведает, как побороть полночную напасть, но ведь в Мирко ее и не было! «Знание светит, что зимнее солнце, а не греет», — говорил старик. Но юноше и не нужна была теплая печь: в нем самом горел невидимый огонь, вспыхнувший нежданно-негаданно четыре дня назад в ночи, на лесном озере, и никакому встречному пламени не под силу его загасить. Крупные звезды той ночи, горевшие в небесных полях сверху и из глубокой воды озера снизу, с легкостью пронзали своими лучами любую хмарь. Но вот путеводного света, указующего единственную тропу по черному лесу, у Мирко не было. Он знал свою цель, но не хотел брести к ней вслепую. И надежда на то, что мудрый и сведущий во всех земных делах колдун зажжет ему этот свет, еще более окрепла.
Сели заодно и полудничать. Реклознатец, побродив по острову, вернулся вновь бодрым, а вовсе не удрученным грузом тяжелых раздумий.
— Что ж, — подмигнул мякше колдун и глянул так, что почудилось, будто он со своим вороном поменялся. (Кстати, птицы с самого утра не было видно, может, Реклознатец услал ее куда?) — Про себя будешь сказывать или еще спрашивать будешь?
— Рассказывать буду, — глухо, но четко отвечал Мирко. — Но одно прежде узнать хочу. Я когда к тебе от гребня шел, видел камни, на которых боги высечены. Только все наши, мякшинские…
— Понял, к чему клонишь, — кивнул старик. — То не хитрость, хотя и погрустнее будет история, чем с лазами подземными. Я со многими людьми знался, пока по свету ходил. В селе одном мастер жил, полешук, по камню резчик. Дивные образы творил, и боги у него ровно живые выходили, каждый человек с ними через его камни говорить мог. Однажды один богатый купец с Вольных Полей в село то приехал, а как работы эти увидел, тут же заказал умельцу сорок камней — таких, чтобы разом три мира показывали, — дескать, святилище хочу устроить, чтобы всякий мог прийти, богам поклониться и с радостью на их образы взирать. Мастер за работу принялся, десять лет не покладая рук трудился. А как десять лет минуло, другие люди мимо тех мест проезжали да сказали, что купец тот веру свою поменял — арголидскую принял, а святилище строить раздумал. Вот и смекай, каково мастеру было! Нет, ничего с ним не стряслось, до смерти своей дожил, все людей искусством своим дарил.
А камни он мне привез: к тебе, говорил, люди за знанием идут, поселился ты так, что не всякий, горожанин особо, тебя отыщет. Пусть хоть камни мои путь к тебе укажут. Вот так и получилось, что полешукские боги к колдуну-хиитола ведут. Ну что, хорошо это или худо?
— Какое же тут худо? — удивился Мирко. — Я разве это в укор сказал? Непривычно только. Нигде не встречал этакого.
— То-то и оно, что доброе дело непривычно стало, — вздохнул колдун. — Ну а про то, что не встречал, — это врешь. В Сааримяки разве девки хиитола в поневах не ходят?
— Ходят, — тихо произнес Мирко. Он вспомнил Хилку в тот последний миг их встречи, после целомудренной ночи на сеновале. Что теперь с ней? — Только, дядя Реклознатец, в том месте, где с дороги к тебе сходить надо, по ступеням в ложбину, там камень указующий кто-то из земли выворотил да вниз сбросил. Ладно хоть укатился он недалече — дерево задержало, — добавил парень поспешно, чтобы не волновать слишком старика.
Колдун задумался, глядя куда-то мимо него, поглаживая правой рукой левую.
— Не знаю, что и думать, — сказал он наконец. — Знать, недавно это сделали.
— Недавно, земля под камнем свежая была.
— Что ж, завистников у меня окрест не найдется, а врагов и паче того, — принялся размышлять вслух Реклознатец. — Купцам до тех камней касательства нет… Ан, постой, — осекся старик. — Как раз из них кто и мог подобное учудить. Как тот колдун, что с игрушками ребячьими воевал, так есть ныне те, кто веру арголидскую накоротке принял. Вот они — не все, конечно, — чуть где прежней веры знак увидят, тут же его атукать. Ну да ничего, такое испокон века случалось, — успокоился колдун. — Приступай к рассказу, не. то опять заболтаемся! — шутливо пригрозил он Мирко. — А за то, что знак поправил, благодарствую сердечно.
— Сейчас, последнее еще узнать позволь, позабыл сразу спросить, — заторопился опять Мирко, будто и вправду ему немедля нужно было мчаться куда-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157