Даже неподвижно замерев, они казались поспешными, неровными в движениях. Были и получше, некоторые смотрелись вполне пристойно, но безошибочному острому глазу Крэйна потребовалось одно мгновение, чтобы понять, кто перед ним.
Сброд. Осмелевшая от многочисленности, начинающая ворчать и показывать зубы стая. Не уличные шеерезы, еще не успели, но заготовки — слишком уж выделяются недобро щурящиеся глаза с мрачной искоркой внутри. И руки — Крэйн всегда первым делом смотрел на руки. У большей части собравшихся руки были нервные, быстрые, с узкими от голода пальцами. Такие руки очень хорошо представляются в ударе, быстром, в спину, с зажатым дешевым стисом.
Дрянь. Нельзя было верить этому весельчаку с густыми волосами... как его там?
Тигир обнаружился неподалеку. Почтительно и вместе с тем с достоинством касаясь стремени, он беседовал с сидящим на хегге молодым человеком в блестящем кассе и с эскертами за плечом. Судя по всему, это и был «знатничек», устроитель охоты, Крэйн примерно так себе его и представлял. Он был знаком с подобной породой и лишь удостоверился, что Трис схож с Алдионом гораздо больше, чем ему это казалось сперва. Тонкие черты лица, узкие правильные губы, ухоженные волосы, полуприкрытые глаза, безразлично взирающие на собравшийся сброд. По Крэйну он и скользнули также сухо и безразлично.
— Это тоже мой, — громко сказал Тигир, проследив за взглядом нанимателя. — Из сегодняшних. С виду неказист, но крепок, остолоп, хорошая кость.
— А морду ему где искалечили?
— Вот это не знаю. Главное — чтоб рука не дрожала, а что у него с лицом — то уже не важно, я так думаю. Одобряете?
— Урод и наверняка шеерез. — Родственник шэда флегматично отвернулся. — Но это твои заботы, Тигир. Мое слово — один к десятку, а набирать ты волен хоть тайлеб-ха.
— Воля ваша, — немного дерзко ответил Тигир, демонстрируя толпе, что вовсе не находится в подчинении у этого изнеженного жизнью в тор-склете высокородного скареда. — Один к десяти. А остальное — и правда мое дело.
Толпа одобрительно заворчала, кое-где распороли синеву ухмылки.
Нанимателя не любили. На броню его ледяного презрения приходилось не меньше сорока глаз — прищуренных, с недоброй искрой, взгляды уличной швали, питающейся отбросами тор-склета. Пожалуй, не будь у прохода стражи да возвышающихся за спиной «знатничка» двух высоких теней, могли бы и напасть. Двадцать стисов и уличных укороченных кейров против одного хиляка, пусть и на хегге — не бой, бойня. Тем более на глухой улице возле самого вала, как ни кричи — в тор-склете не услышат. Но родственник шэда не боялся. Он смотрел на толпу с ясной усмешкой на тонких губах, глаза глядели прямо и уверенно. Он сознавал свою силу и превосходство, равно как и то, что ни один из оборванцев не осмелится поднять на него руку. Крэйну стало мерзко смотреть на это красивое породистое лицо, полное достоинства и тщеславия, отвратительную смесь из прекрасного и уродливого.
«А как ты смотрел на чернь? — кольнула в висок зазубренная иголочка. — Ты ведь не часто задумывался о том, как выглядишь со стороны. А теперь смотришь на этого жалкого хлыща, который в былое время ползал бы перед тобой ради одной брошенной улыбки, и завидуешь ему. Да, это зависть. Он смотрит на эту собравшуюся грязную дрянь как положено, они не люди, но он имеет на это право. Он богат, красив и родственник шэда. А ты, хоть полностью разделяешь его взгляд, урод в рваном вонючем плаще с чужого плеча. Ему есть за что презирать эту свору — он по крайней мере еще не сравнялся с ними».
Тигир украдкой ему подмигнул, Крэйн кивнул в ответ. Пожалуй, чтоб у нанимателя не возникло подозрений, придется демонстрировать бурную радость от того, что его взяли в отряд. Нищему бродяге не к лицу принимать подобную милость снисходительно. Будущие загонщики смотрели на Крэйна настороженно и недобро. Любой чужак встретил бы отпор, попытавшись пробиться в эту сбитую голодом и злостью стаю, его же ненавидели и по более простой причине — каждый понимал, что чем больше в отряде человек, тем меньше выручки придется на каждого. Пока Тигир тихо переговаривался с нанимателем, задумчиво изучая ветхие пыльные носки сапог, его подчиненные подобрались, не сводя горящих холодом глаз с Крэйна. Они словно затвердели, редкие движения казались резкими и скованными. К нему присматривались — уверенно, без спешки. Крэйн ухмыльнулся, однако почувствовал, что в груди сжимается нехорошее чувство. Он словно оказался перед лицом стаи хеггов. А ведь могут и разорвать — пронеслась метеором мысль — стражники и не подумают вступиться, а дружинникам это тем более не надо.
— Эй, ты! — окликнул его кто-то из толпы, властно и уверенно. — Подь сюда!
— Что?
От неожиданности Крэйн позволил голосу дрогнуть. Едва слышно, за пределом человеческой слышимости, но окликнувший его почувствовал это и его полные губы сладострастно искривились. Обычный, ничем не выделяющийся из своры человек, пустое лицо, на котором человеческими казались лишь глаза, поразившие Крэйна необычной пропорциональной смесью радости и ненависти, которая уже начинала бурлить, узко сжатая грязными веками. Стоящие вокруг него люди заволновались, по толпе прошла волна, похожая на всплеск в тазу, дойдя до края, она растворилась в Урте шипящими смешками и короткими восклицаниями. Человек смотрел на Крэйна и наслаждался своей уверенностью.
— Ну, че застыл? — крикнул он, едва заметно подаваясь вперед. — Человеческого языка не понимаешь? Я ж тебе говорю.
Крэйн глубоко вздохнул. Этот первый крик — проверка на волю. Трус подойдет, успокаивая себя тем, что он не выполняет чужую волю, а лишь делает одолжение, но с этого момента его дорога незавидна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127