Пожелай я – и Фалькенберг сам к Вольфу поползет, в ногах у него валяться будет… другой вопрос, что толку от этого не воспоследует. Зато прикрыть Стаську он может, и не только сейчас, на отдыхе, когда «Тема раз» колом не стоит, но и вообще. Охотников против Гуго выступать с прожектором не сыщешь. Сам он, опять же, для женщин безопасен, это мне к нему спиной лучше не поворачиваться.
– Значит, так, – командирским голосом заговорил я, – сейчас заберешь своего… помощничка… покажешь свое хозяйство, на предмет что и как, а потом накормишь. И накормишь ты ее, Гуго, из черного ящика, понял?
– Она что, баронесса какая-нить недостреленная?
– Для тебя, Гуго, – поясняю, – она принцесса и General der Kuchea в одном лице.
В общем, первую часть проблемы кое-как я решил. Осталось, как в том анекдоте, что оберфункмейстер Рабинович повторять любит, всего ничего – царя уговорить! То бишь майора Кнопке. С Вольфом, конечно, сложнее будет – нет у меня к нему такого шикарного ключа, как к Фалькенбергу имеется, а есть… так, отмычка хлипкая, и сумею ли я с ней до его души доковыряться?..
Двинулся потихоньку к штабной палатке, и тут мне навстречу взмыленный посыльной вылетает.
– О! Босса. А я уж думал, кранты мне. Командир приказал тебя из-под земли достать, а парни во взводе сказали, что ты в город подался. Живо к майору!
– К нему и иду.
– Хрена свинячьего! Ползешь ты, как гнида сонная! Бего-о-ом!
Ну, изобразил я свою любимою галопирующую трусцу – прыг вперед, скок назад. Подбегаем к палатке, смотрю, перед ней уже «ослик», любимец наш полугусеничный, стоит, мотором пофыркивает, Отто-Мюнхен у турельного скучает. Посыльный шасть в палатку, и меньше чем через минуту оттуда появился Вольф, причем, что интересно, не в комбе своем любимом, а, как и я, в форме. Даже крестом свеженачищенным поблескивает.
Ну, я вытянулся:
– Унтер-офицер Босса по вашему приказанию прибыл, господин майор, – и, почти без паузы, одними губами: – Вольф, можно тебя на минутку приватно?
Он глазами чуть заметно повел – потом, мол, – на «ослика» мне махнул. Ну, я в кузов и только успел до Отто дойти, дверца хлопнула и «ослик» сразу вперед запрыгал, чуть ли не с третьей. По проселку разбитому – лихо, конечно, только вот задница на каждый ухаб так конкретно отзывается, да еще ветер в лицо… Так и не поговоришь нормально, орать придется.
– Куда несемся-то, Отто?
Пулеметчик только плечами пожал и тоже напряг голосовые связи:
– Вроде, звонок был из штаба дивизии. Только это, сам понимаешь, «сортирные речи» – офицеры мне докладов не делали.
Ну что тут сказать? Scheisse , разве что.
Не люблю я таких вот неожиданностей.
Еще больше мне все происходящее не понравилось, когда после развилки мы не налево, к городу, повернули, а направо. А полчаса спустя еще раз повернули. На этот раз уже даже не на проселок, а на колею от телег, которая между деревьев петляла.
Только я к заднему борту подполз, пригляделся – от телег колея старая, но вот недавно совсем катил по этой же тропке лесной гусеничный транспортер, не «ослик», а побольше, что-то вроде «семерки». На хорошей скорости, что характерно.
Тут «ослик» так накренился, что меня едва за борт не перекинуло, проскочил поворот и затормозил, потому как дорога впереди оказалась завалом перегорожена, а около завала того фельджандарм столбится. Как с картинки – в шлеме с рожками, прорезиненном плаще и с бляхой на шее. Год, считай, уже я их не видел, а то и больше… с начала Развала.
Подошел он к нам, перешептался с Вольфом, потом в кустах скрылся и сразу же оттуда жужжание знакомое – полевой телефон. Через минуту вылез обратно, махнул рукой, и из чащи напротив, как черти из пруда, троица в пятнистых куртках выпрыгнула. Парашютные егеря, причем у одного на плече кожаная потертая нашлепка для бронебойки, и значки соответствующие поблескивают. Вмиг они в завале проход растащили, и, едва наш «ослик» в него протиснулся, обратно закрыли. Я обернулся и успел еще заметить, что в чаще той, откуда они повыскакивали, что-то длинное, вороненое маячит – тяжелый станкач. А может, и вовсе безоткатка – с десантуры станется.
Интересные дела в этом лесочке творятся. Парашютных егерей во всем корпусе до Распада один батальон был, а после и вовсе рота осталась. И рота эта – личный резерв командующего. Не охрана, заметьте. В охране, это я точно знаю, обычная панцеринфантерия состоит, из проверенных ветеранов, понятно, но все же… ну и чего они, спрашивается, здесь забыли?
Через пару минут подъехали к какому строению на опушке – избушка не избушка… деревянная такая халабуда. То ли лесник здесь жил, то ли еще какой пасечник: в конце опушки ульи виднеются. Рядом с ней в елках давешняя «семерка» приткнулась, а напротив крыльца два «лягушонка» стоят, фарами своими круглыми лупоглазыми сверкают. А по всему периметру опушки панцеринфантерия разлеглась – рыл, так… ну да, взвод их тут, ровно столько в «семерку» и влезает.
Мы напротив «семерки» притерлись, и сразу же, Вольф только ногу на землю поставить успел, к нам из избушки обер-лейтенант выскочил и тут же под козырек взял.
– Господин майор, господин оберст ждет вас.
– Ясно, – Вольф кивнул, обернулся ко мне, – вот переводчик, о котором меня просили, – а сам тут же нырнул в избушку.
Махнул я через борт, вытянулся, прогавкал что положено. Стою. Обер-лейтенант тоже стоит, былинку грызет и в небо между деревьями поглядывает. Наконец очнулся, заметил меня.
– Значи-ит, – знакомый говор, вот только не помню, кто ж это так гласные тянет, – русски-им владеешь свободно?
– Так точно, господин обер-лейтенант. Понимаю практически все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17