Помню, я тогда нескольких на дороге остановил, спрашиваю: «Ну куда вы, сучьи дети, идете? Домой? Так до того дома…» – «Ну, так все ж идут– и мы идем». Массовое помешательство – вот что это было.
Но еще был Вольф Кнопке, который еще молоденьким комроты вывел, за шиворот выволок, как из горящего панцера тащат, нас из гомельского котла. Ему верили. И когда он сказал, что бросать все и уходить – это чушь, это бред, хуже, чем безумие, остались многие. Больше половины.
И мы стали одним из островков порядка посреди черт знает чего. К нам начали присоединяться одиночки вроде Фрица или даже целые подразделения… Нынешний начштаба батальона, обер-лейтенант Фрикс, помню, четыре танка привел. Потом мы услышали про Линдемана.
Я на бок перевернулся, зевнул.
– Дурак ты, Фриц, и мысли у тебя в баварской твоей башке дурацкие. Думаешь, здешние девки у ассистент-доктора еженедельное освидетельствование проходят? Ну, шевельни мозгой хоть немного: раньше-то ты за такую забаву две недели лазарета мог схлопотать, а сейчас? С антибиотиками-то у нас – задница! Только для тяжелораненых, и то по личному приказу господина Баруха.
– Нет, Босса, я не дурак, – похлопал по карману Фриц. – Я умный. Помнишь, третьего дня с долговязым зенитчиком играл? Две пачки резинок он мне продул, наших, армейских. Хочешь, тебе дам. За так.
Карман у него и впрямь набитым выглядит. Занятно… я-то свои обычно на курево вымениваю или на плитку лишнюю. Не вызывали у меня наши военно-полевые бордели особого подъема… соответствующих мыслей и органов. Пару раз посетил… конвейер конвейером.
Только «за так» Баварец лопату снега зимой не подкинет, непременно взамен чего-нибудь стребует. Значит, нужен я ему зачем-то… а зачем?
– Ну, Эрих, решайся, – забормотал Фриц. – Я уже и с Клаусом договорился, на грузовике поедем, как люди.
А я тем временем сообразил, что есть приказ господина оберста о том, чтобы солдат из расположения части выпускали не иначе как тройками. То-то Фриц и дергается, и суетится. Клаус ему транспорт обеспечит, а я… а я ему проход обеспечу, потому как старшим на посту сегодня обер-лейтенант Циммерман, и Баварца он знает как облупленного. Но со мной, майорским любимчиком, выпустит. По крайней мере Фриц на это всерьез надеется.
Такие, значит, пироги с вишней…
С одной стороны, лень мне, конечно, куда-то тащиться, но с другой – делать-то все равно особо нечего. И когда еще случай выпадет Баварца потрясти. Обычно-то не он к тебе, а ты к нему на поклон: «Фриц, достань то да се».
Сел я, зевнул опять.
– Ну и что дашь?
– Я ж сказал, резинок, – Баварец полез было с клапаном карманным возиться. – Пачку, почти непочатую…
Во дает! В пачке той три штуки по норме – это сколько тогда у него в «почти непочатой»?!
– Нет, оставь. Себе можешь хоть всю пачку за один раз натянуть, а мне чего-нибудь полезное обеспечь!
– Хочешь, деньгами возьми?
– Это новыми, что ль? – уточнил я. – Спасибо, этого… добра и своего хватает. А надо будет – я себе сам еще нарисую.
Денег этих мне и впрямь девать было некуда. Конвентщики тут как раз очередную… как же это господин майор назвал? А, эмиссию провели – ну и нам за два месяца вывалили. Банкнота раза в два больше марки, и таких – пачка в палец, еле-еле в карман упихал. Но сама деньга, по совести говоря… бумага дрянная, краска синяя – в трех оттенках. Пока номинал разглядишь, глаза сломаешь, да и рисунок… в общем, поглядел и решил, что избавляться от них надо поскорее, пока совсем в пипифакс не превратились.
Кстати, насчет нарисую я почти и не шутил: год назад двое писарей на штабном ротапринте отпечатали сотню листов каких-то совсем уж левых бумажек. Помню, с одной стороны там имперский орел был, с другой – портрет какого-то мужика, чуть ли не самого Хасселя, ну а номинал нужно было от руки дорисовывать. Сколько не лениво, столько нулей и рисуй. И, что самое забавное, брали «купюры», и неплохо… хотя с другой стороны, когда тебе стволом в пузо тычут, и не такому рад будешь.
– Злой ты, – тоскливо вздохнул Баварец и нехотя так лямку сумки с плеча скинул. – Нет, чтобы просто боевому товарищу помочь.
– Давай-давай, – подбодрил я его. – Боевой товарищ… с набитой сумкой. Как только она у тебя, Баварец, не лопнула еще…
Покряхтел он еще, сунул лапу в мешок, поелозил и достает – что б вы думали, – пачку «Кельна»! Пусть не большую, а малую, ту, где двенадцать сигарет, но все равно – целая пачка «Кельна», запечатанная, собор на лицевой, все как полагается, Я аж привстал. Да, думаю, за такое уважить надо.
– Вот, это – другой разговор. А то… резинки…
– Клаус через десять минут выезжает, – Фриц, как сторговался, сразу по-другому заговорил, нотки командные в голос подбавил: – Иди переодевайся. Ждать тебя будем на выезде. И машинку возьми.
– На кой? Что, на кур с «бергманном» охотиться будем?
– Для солидности, – пояснил Баварец. – Без машинки выглядишь ты, Босса, сопляк-сопляком, а с «бергманном» уже и за человека сойти можешь. Если издалека и не присматриваясь.
Я встал, пальцы большие за ремень засунул, поглядел на него… спокойно – вспыхнул Фриц, как бензобак, глаза свои водянистые опустил.
– Так, может, мне сразу зенитный с турели содрать?
– Хоть кобуру нацепи, – пробормотал, не поднимая глаз, Баварец. – Она ж тебе по форме положена.
И то верно.
– Уговорил.
Сходил, переоделся. Выхожу к дороге – грузовик уже стоит, Фриц из кузова выглядывает, чуть ли не приплясывает от нетерпения. Меня увидел, чуть не выпал.
– Ну, где ты там?! Давай в кабину, живо… время же!
Добрый он сегодня, прямо на удивление. Место в кабине уступил… чтоб, значит, рожей своей баварской на посту лишний раз не светить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17