– Теряем мы время или находим его, Энрико, – решаю я!
О как! А нотки-то в голосе резкие, командные нотки. Переругиваясь с соседками, такому не научишься, хоть с рассвета до заката со всей округой лайся.
Причем даже не обернулась на него. Уверена, значит… в прочности поводка и ошейника.
«Не-е, – с трудом сдерживая рвущуюся наружу злорадную ухмылку, – подумал Сергей, – определенно ты, Энрико, собак! Волк бы на такое враз рванул клыками, не задумываясь. А ты сам себя посадил на цепь и потому молчишь. Молчишь, хоть и внутри тебя сейчас все клокочет, словно в перекипевшем чайнике.
Понять бы еще, чем именно эта краля с сумасшедшинкой тебя держит. Вряд ли телом… не верю, чтобы она уже умела так вот запросто вить из битого-перебитого мужика веревки. Странно все это».
– Не знаю, чего решаешь ты, – вслух произнес он, – но лично я собираюсь развернуться и пойти по своим глубоко личным же делам. Если, конечно, ты прямо сейчас не скажешь чего-нибудь впрямь интересного. Пять секунд, время пошло!
– Ты!
Шемяка вдруг понял, что и барыга, и он здорово обманулись. Девчонка была не чокнутая, а много хуже – бешеная. Точно-точно, один взгляд чего стоит.
Попытайся она в этот миг перегрызть ему глотку, Айсман ничуть бы не удивился. Скорее уж его удивило, что разноцветноглазая, шумно выдохнув воздух, почти спокойным, будничным тоном осведомилась:
– Двадцать золотом вперед тебе интересно или как?
Сергею было интересно. Даже очень. Два десятка золотых напахивал за сезон далеко не каждый следопыт. Пожалуй, даже не каждая команда – разве что с машиной и в удачный рейд, когда кузов от трофеев ломится.
Шемяка же, предпочитавший работать сам-один, мог рассчитывать на подобный куш при о-о-очень большой удаче. Скажем, найти целенький, никем не тронутый оружейный склад. Ну или самородок соответствующих размеров – неизвестно еще, чего проще.
Ему было интересно – и одновременно плохо.
– Допустим.
– Это «да» или как?
– Допустим, что интересно.
Плохо то, что двадцать монет были приманкой – жирной, вкусно пахнущей, но явно таящей внутри крючок. Хороший такой, заточенный, хрена с два спрыгнешь, коль хватило ума насадиться. Айсман понимал это… но пройти мимо такой приманки было выше его сил. Двадцать золотых, два десятка маленьких тускло блестящих желтых монеток были не просто несколькими годами безбедной жизни, а шансом. Надеждой вырваться из болот. Мечтой. А ради мечты Шемяка был готов на очень многое… почти на все.
Черт, но что, что эти двое могут затевать такого, для чего им нужен «горелый» следопыт?! Причем нужен настолько, что ему одному готовы платить, как взводу дорожной стражи, – а ведь девка сказала «вперед», значит, двадцать это еще не все, а половина, не больше!
Вот и думай, называется, голова, – шапку куплю! Чего лучше – пройти мимо и потом жалеть, локти грызть всю оставшуюся, сколько ее не отмерено, жизню? Или заглотать кус вместе с крючком – да ведь как бы не пришлось раскаяться еще быстрее, что решил связаться с этой бешеной и ее цепным псином.
– Хорошо, – девка не смогла, а вернее, не захотела сдержать победной усмешки: мол, выкобенивался, строил тут из себя волчару, а как монетой поманили, тут же хвост калачиком. – Иди за нами.
«Эх, врезать бы ей, – со злостью подумал Шемяка. – Прикладом, с полузамаха, ну или хотя бы просто кулаком – рука уже сама собой сжалась – по улыбке этой. Ударить так, чтобы эти яркие, чуть пухлые губы лопнули, будто спелые вишни. Раскомандовалась».
«Спокойно, – произнес у него в голове кто-то словно бы со стороны – холодный, рассудительно-размеренный голос. – Сам-то не бесись. Во-первых, врезать ей ты, если что, еще успеешь, а во-вторых… еще неизвестно, кто из вас двоих кому чего разобьет. Девка, может, и сумасшедшая, но при этом совершенно точно – не простая штучка».
– Куда идти, ты сказала? – переспросил он.
Подколка была примитивная, и, конечно же, разноцветноглазая не купилась.
– Следом.

ЧЕРНЫЙ ОХОТНИК
Бывает обычная ложь, большая ложь, статистика и еще рассказы о том, что люди умеют правильно готовить украинский борщ, – в истинности данной сентенции Старика Швейцарец убеждался множество раз.
Казалось бы, чего может быть сложного в том, чтобы набрать по не столь уж длинному списку продукты в требуемом рецептом количестве, нарезать, смешать и подержать на огне. Проще вроде бы некуда, а вот… у одних – очень немногих – получается, а у остальных… похоже, но нет того, настоящего, вкуса, навар пожиже, да и цвет на долю оттенка, однако ж, неправильный.
Сам Швейцарец, к своему искреннему сожалению, также не освоил эту науку. Может, сказался недостаток практики – если патронов для обучения воспитанника Старик не жалел никогда, то в отношении «безнадежно испорченных», по его мнению, продуктов подобная расточительность была недопустима.
– Ты, что ли, Черный Охотник?
Сидевший за столом Швейцарец опустил исходившую ароматным парком ложку обратно в борщ, поднял голову и с легким интересом взглянул на человека, подошедшего к столу.
Глядел он, впрочем, не больше секунды, после чего вновь вернулся к тарелке и улыбнулся сметанным разводам.
Вряд ли его незваный гость допускал и тень мысли, что вид почти двухметрового мужика в вороненой, мелкого плетения, кольчуге, мечом-полторашкой на поясе, карабином на одном плече и арбалетом на другом способен вызвать у кого-то иные эмоции, кроме почтительного страха, – даже если забыть на миг о сверкающем символе поперек накидки. Но Швейцарец не собирался – мысленно, разумеется – именовать человека, «украсившего» свой арбалет множеством стальных зубцов, иначе чем «клоун», и аляповатая вышивка лишь добавляла ему убежденности в собственной правоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17