— Я люблю её, — заявил он.Брахт был обескуражен настолько, что с трудом выговорил:— Как ты можешь любить её?— Она спасла мне жизнь, — пробормотал Каландрилл.— Да пойми же ты наконец, она преследовала свои цели! — заорал Брахт и даже перепугал лошадей — животные попятились и забили копытом.— Я… — Каландрилл покачал головой и обхватил лицо вспотевшими ладонями, — я в это не верю, не верю… Она могла погибнуть, могла бежать… Бросить меня… но не сделала этого, а рисковала ради меня собой.Он замолчал. Брахт сверлил его неверящим взглядом. Катя смотрела на него с сожалением. Он с трудом заставил себя поднять глаза на Ценнайру.— Есть и другие причины, — примирительно сказал Очен в установившейся тишине. — Даже если мы забудем о чувствах Каландрилла, разбивать зеркало неразумно. Во-первых, разбейте зеркало — и Аномиус, скорее всего, пришлёт другого соглядатая, а мы не будем знать кого.— Сначала пусть нас найдёт, — заявил Брахт, все ещё держа кортик на изготовку.— Верно. К тому же мы далеко впереди него, — спокойно согласился Очен. — Но магия без труда преодолевает лиги, и очень скоро за нами может увязаться существо, о присутствии коего мы и знать не будем. У нас есть поговорка: «Дьявола надо знать в лицо». Посему если мы не тронем зеркало и позволим Ценнайре говорить с Аномиусом…— Безумие! — резко сказал Брахт.— …то мы можем его провести, — закончил Очен. — . И тогда возьмём над ним верх.— С ней? — возмутился керниец. — Дав ей возможность общаться с ним и рассказывать ему про нас все?— Это вряд ли. — Вазирь покачал головой, вновь начиная сердиться, словно воинственное упрямство кернийца выводило его из себя. — Она не может воспользоваться зеркалом без нашего ведома. Я сразу об этом узнаю. Нет, Аномиусу она будет говорить только то, что захотим мы.— Я бы предпочёл разбить зеркало прямо сейчас, — стоял на своём Брахт, — и покончить с этим существом.Очен, пожав плечами, повернулся к Кате:— У нас два разных мнения. Брахт хочет уничтожить Ценнайру, Каландрилл желает, чтобы она осталась жива. Что скажешь ты?Вануйка долго смотрела в глаза вазирю, словно пытаясь найти в них ответ. Наконец она медленно произнесла:— Я считаю тебя нашим другом, старик. Но ты с самого начала знал, что Ценнайра — зомби, и ничего нам не сказал. Посему я подозреваю, что у тебя есть свои причины. Огласи их, и я дам ответ.— Насколько же женщины разумнее мужчин, — пробормотал Очен, одобрительно улыбаясь. — Хорошо, скажу. Я разгадал её ещё у Дагган-Вхе. Там я заглянул в ваши головы. У троих я видел честный огонь. Такова ваша цель. Огонь в Ценнайре был более тусклым, он метался между Аномиусом и той частью её, в которой она ещё остаётся сама собой. Я видел сбитое с толку существо, которое тянется к вам, словно горящий в вас огонь развеял тьму и очистил её. Более того, я почувствовал, что в божественном замысле, коему подчиняетесь все вы, для неё тоже есть место. Какое конкретно, я сказать не могу, но чувствую однозначно, что она должна идти с нами и что без неё вы не добьётесь успеха.Ката кивнула, а Брахт воскликнул:— Трое, трое, трое, колдун! Дважды гадалки говорили нам об этом. Почему нас теперь должно стать четверо?— Талант гадалок — гиджан — не мой талант, — сказал Очен. — Но если хочешь, могу высказать предположение. Я полагаю, что гадалки, к коим вы обращались в Лиссе и Кандахаре, говорили о том, что было тогда. О Ценнайре они не могли сказать ничего, потому что тогда её просто не существовало.— Ты плетёшь паутину из слов и из неоформившихся мыслей, — раздражённо возразил керниец.— А что такое будущее, если не загадка? — вопросом ответил Очен. — Разве в Секке гадалка предупреждала Каландрилла об Аномиусе? А в Харасуле вам кто-нибудь сказал о Джехенне ни Ларрхын? А ты, — голос его зазвучал мучительно, — разве подумал о том, чтобы рассказать своим товарищам о взаимоотношениях с этой женщиной?Брахт смутился. Очен продолжал:— Ценнайра в тот момент была совсем другой. Будущее — это дорога с бесчисленным количеством ответвлений. Любое может привести к цели, совершенно отличной от основной. Разобраться в этом очень непросто. К тому же не забывайте: когда вы говорили с гадалками, сны Фарна заволакивали оккультные планы, усложняли им видение. Я уверен, Ценнайру они видеть не могли.Катя, нахмурившись, спросила:— Так ты хочешь сказать, что Ценнайре предстоит сыграть определённую роль в нашем путешествии?— Именно это я и говорю, — кивнул Очен. — И твёрдо в этом уверен. Но какую именно, честно говоря, я и сам не знаю.— Почему мы должны тебе верить?— Теперь она та, кто есть, — пояснил вазирь, — и останется такой до тех пор, пока сердце её лежит в Нхур-Джабале. Нынче гадалки её увидят. Так что я предлагаю — идём в Памур-тенг и там поговорим с гиджаной.— Ты же можешь повлиять на неё, — с сомнением в голосе произнёс Брахт.— Этого не могут сделать даже вазирь-нарумасу, — рассмеялся Очен, качая головой. — Эх, воин, да будь у меня время, я бы тебе все объяснил, но боюсь, ты меня все равно не поймёшь.— И посему я должен слепо тебе верить?— А есть ли у тебя выбор? — спросил Очен, вновь сердясь. — Или ты серьёзно полагаешь, что я вознамерился выкрасть «Заветную книгу» и пробудить Безумного бога?— Я в это не верю, — заявила Катя и повернулась к кернийцу: — Убери кортик, Брахт. Очен говорит разумно.Керниец с мгновение смотрел ей в глаза, затем хмыкнул и спрятал кортик в ножны.— А это, — он кивнул в сторону завёрнутого в тряпки зеркала, — что мы будем делать с этим?— Возьми его, — впервые заговорила Ценнайра, почувствовав, как в ней возрождается надежда.Брахт покачал головой:— Только не я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136