Я и сейчас ее боюсь.— Но ты же учишь им Джея, — сказала Финн, глядя на него совершенно по-новому. Внезапная мысль заставила ее взгляд метнуться обратно к Энит. — И Эшлина!— Да, у них обоих есть Талант, — сказала Энит. — Я не могу не учить их тому, что знаю сама, хотя у меня очень дурное предчувствие.— Но почему? — удивилась Финн. — Поджаренные жабы, чего бы только я не отдала, чтобы уметь петь и играть, как ты! Я видела, как твой голос вызывает слезы на глазах самых суровых солдат, а Дайд своими песнями может заставить улыбнуться даже Эрвина Праведного, а он самый твердокаменный тип из всех, кого я когда-либо видела.— Да, музыка обладает силой трогать наши сердца, — отозвался Дайд, когда его бабка ничего не ответила, пристально глядя своими черными глазами в неспокойное море впереди. — Но как и любую силу, ее можно использовать во зло. Колдовские песни придуманы для того, чтобы заставлять и принуждать. — Финн почувствовала в его словах еле уловимый всплеск силы, какой-то зачаровывающий ритм. — Колдовской песней можно соблазнить и заставить полюбить, разжечь войну и мятеж, привести в оцепенение и смятение, можно и убить. Пусть даже ты хочешь использовать свои силы лишь в добрых целях, всегда оказывается, что когда-нибудь ты заставил человека сделать что-то не по своей воле. Мы все должны сами выбирать свой путь.— Но ведь любое искусство должно трогать людей, заставлять их задуматься и почувствовать то, о чем они никогда не думали и чего не чувствовали, — возразил Джей. Очевидно, они уже не раз спорили на эту тему, поскольку Дайд слегка усмехнулся в ответ.— Разве Гвиневера Ник-Синн не говорила, что если удастся вытянуть человеческий разум в новом направлении, он никогда больше не вернется в свое прежнее состояние? Ведь это же хорошо — делать людские души и умы больше, чем они были до того.— Да, что есть, то есть, — тепло отозвался Дайд. — Зачем бы мы пели, играли и рассказывали легенды о мужестве, благородстве и сострадании, если бы не хотели вызвать в наших слушателях стремления к высоким идеалам? Просто бабушка видела зло, которое можно причинить этой силой…— Но разве не любую силу можно употребить на злые цели? — спросила Финн.— Да! — воскликнула Энит, заставив всех вздрогнуть. — И иногда во имя добра творится страшное зло. Йедд уважали и прославляли за то, что они делали, и все же я видела море, черное от тел сотен утонувших Фэйргов. Я видела, как совсем малыши отпускали материнские волосы и уходили под воду с закрытыми жабрами, и вода наполняла их легкие. Думаете, мне хочется использовать свою силу подобным образом? В кошмарных снах меня преследует ужас при мысли, что придется петь песню смерти и наложить заклятие, которое накладывали Йедды. Упаси меня Эйя от того, чтобы когда-нибудь пришлось снова такое сделать.Повисла напряженная тишина, потом Финн шепотом спросила:— А ты уже пела раньше песню смерти?Искривленные пальцы Энит вцепились в подлокотники кресла, и она медленно кивнула:— Да, пела. И поклялась никогда больше не делать этого.
Весь день «Вероника» ползла между островами. Штурман постоянно проверял береговую линию, чтобы удостовериться, что под килем у них все еще глубокая вода. В некоторых местах приходилось убирать почти все паруса, браться за весла и медленно продвигаться по узким каналам, по обеим сторонам окруженным широкими песчаными отмелями. Несколько раз они видели Фэйргов, греющихся на солнышке на песке или резвящихся в мелководных лагунах, оставленных схлынувшими волнами. Держались на достаточном расстоянии, они могли различить только их блестящие черные головы, хотя один или два раза мужчины-Фэйрги некоторое время преследовали корабль, потрясая своими трезубцами и насмешливо свистя.Финн привыкла к промеру глубин и научилась распознавать различные метки на лотлине на ощупь, так что даже в самую темную ночь могла сказать глубину воды под кораблем. Никому не улыбалось сесть на мель, когда поблизости были Фэйрги.Перед самым закатом они проплыли мимо острова, возвышавшегося над остальными островами, как ломовая лошадь в стаде пони. Его отвесные скалы, увенчанные высокой квадратной башней за массивной зубчатой стеной, вздымались прямо из белого песка, чья гладь простиралась во все стороны на многие мили. На песке там и сям виднелись остатки древних стен с налипшими на них сухими водорослями и ракушками.— Это башня Первого Приземления, — сказал один из матросов Финн и Бранг, которые, облокотившись на фальшборт, смотрели на суровую серую громаду. — Говорят, когда мы только пришли в Эйлианан, люди начали строить город на берегах острова, не зная, что их регулярно заливает море. Когда наступил осенний прилив, он принес с собой Фэйргов, и те, кто не утонул, были убиты. Если бы они не построили башню, то все могли бы погибнуть.— А сейчас там кто-нибудь живет? — с любопытством спросила Финн, поскольку стены все еще были крепкими, а башня прямой и высокой.— О, сомневаюсь, — ответил моряк. — Все башни были снесены Колдуньей, разве не так? Кроме того, я слышал, там живет призрак Кьюинна Львиное Сердце. Знаете, здесь находится его могила, вся покрытая белым вереском. Это единственное место во всем Эйлианане, где растет вереск. Ведь это цветок из Другого Мира. Говорят, Кьюинн носил его на своей одежде, и когда его положили на берегу, после кораблекрушения, цветок упал на землю и пустил корни.— Какой же должна была быть гроза, — мечтательно сказала Бранг, — чтобы перенести корабль через всю вселенную. Ничего удивительного, что ее прозвали Повелительница Гроз.Финн убедилась, что матрос отошел достаточно далеко, и прошептала сердито:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111