Это он зажег свет во всех комнатах Башни, чтобы помочь ведьме найти дорогу домой, а когда буря усилилась, вышел в морозную ночь с фонарем в руке, выкрикивая ее имя.Изабо так устала, что еле передвигала ноги, вцепившись в веревку, которой привязала салазки к Лазарю. Его ржание заставило Изабо очнуться, и она подняла заледеневшее лицо, оглядываясь вокруг. Увидев колеблющийся огонек, она из последних сил хрипло закричала.Старый колдун поспешил к ним, и свет от высоко поднятого фонаря придавал его морщинистому лицу с всклокоченной бородой какой-то странный демонический вид.— Клянусь Бородой Кентавра! — воскликнул он. — Изолт, это ты? Что ты здесь делаешь?Свет фонаря упал на салазки, где под толстой снежной шапкой лежали Ишбель и Бронвин. Фельд снова охнул, но все-таки взял себя в руки и вывел замерзшую группку к Башням Роз и Шипов; там он кормил путников и позаботился о них не хуже, чем мать о своем новорожденном ребенке. Вскоре он разглядел, что эта перепачканная с головы до ног молодая женщина — не Изолт, но так ничего и не понял из ее сбивчивых объяснений.— Не беспокойся об этом сейчас, девочка, — ласково сказал он. — Давай я отведу тебя в теплую постель и принесу горячего поссета, чтобы ты согрелась, а рассказы оставим на завтра. Не беспокойся о коне, я позабочусь о нем, обещаю, и о малышке тоже.Старый колдун отнес Ишбель обратно в ее комнату. Изабо пошла с ним, не в силах отвести глаз от бледного лица спящей матери. Когда они дошли до комнаты Ишбель, в которой не было никакой мебели, Фельд просто отпустил ее, и она всплыла в воздух, а серебристые пряди волос окутали ее хрупкую фигурку мягким коконом. Невероятно длинные, они щекотали лицо и шею Изабо, и когда она одной рукой отмахнулась от них, поплыли обратно и обвились вокруг спящей женщины. Ишбель вздохнула и подложила руки под худую щеку.— Хан’гарад, — пробормотала она, потом повернулась и уютно улеглась в гнездо из своих серебристых волос.Первые две недели своего пребывания в долине Изабо приходила к матери каждый день и просто смотрела на нее. Она легко приспособилась к однообразию жизни в башне, уходя на поиски еды в долину, вскапывая землю и сажая растения в садике, ухаживая за малышкой и читая книги, которые нашла в библиотеке, где Фельд проводил большую часть времени. Такая жизнь очень походила на ту, что она вела с Мегэн в их укромной долине, и это только обостряло чувство нереальности, как будто время и пространство сдвинулись и она снова была маленькой девочкой, жаждущей любви и приключений.Изабо оказалось почти невозможно постичь тот факт, что она находилась здесь, в Башнях Роз и Шипов, вместе со своей давно потерянной матерью, которая снова погрузилась в глубины зачарованного сна. Еще труднее было поверить, что гнедой жеребец, который унес ее так далеко и таким странным способом, на самом деле оказался ее отцом, томящимся в теле коня, точно так же, как Лахлан когда-то был заперт в теле дрозда.Несмотря на то, что это объяснило бы очень многие вещи, удивлявшие ее в Лазаре — их мгновенно установившееся взаимопонимание и постепенно усиливающуюся связь, его отчаянные слова, звучавшие, пусть и не так много раз, у нее в мозгу, его способность путешествовать по Старым Путям — ее разум просто отказывался принять такое объяснение. Снова и снова Изабо пыталась убедить себя, но ее сердце только начинало биться быстрее, а ладони покрывались потом. Она заглядывала в темные блестящие глаза жеребца и умоляла его как-то подтвердить это, но он просто отскакивал прочь, тряся гривой, а когда пыталась поговорить с ним мысленным голосом — лишь тыкался в нее мягким носом, негромко фыркая. Она повторяла себе, что Лазарь — потомок Энгарара, одного из шести жеребцов, которых Кьюинн Львиное Сердце взял с собой в Великий Переход, но каждый раз вспоминала, что это сказала Майя, а ей доверять не стоило.Наступил Кандлемас, нарушив монотонное течение их жизни, а с ним и семнадцатый день рождения Изабо. День выдался холодным и дождливым, и озера было почти не видно в густом тумане. Глядя в окно и кутаясь в плед, Изабо тихонько напевала:
Коль ясен и светел будет Кандлемас,Зима возвратится к нам еще раз.А если с небес прольются дожди,В этом году ее больше не жди.
Она криво усмехнулась, повторив тихонько:— В этом году ее больше не жди.Эти слова наполнили ее сердце тоской, а глаза — слезами. Столько всего произошло за год с ее прошлого дня рождения! Она пронесла Ключ Шабаша через всю страну, потеряла два пальца левой руки в пыточных камерах Оула, была шпионкой повстанцев в собственном дворце Майи Колдуньи. Она провела Изолт и Лахлана по лабиринту Пруда Двух Лун и видела, как луны поглотили друг друга. Она смотрела, как Лодестар погружали в колдовские воды пруда, и сама нырнула в него, спасая маленькую банприоннсу. Она узнала, что и сама была банприоннсой, наследницей Башен Роз и Шипов, и нашла своих потерянных мать и отца.Боль, колючая и холодная, точно осколок льда, пронзила ее. Мать не удостоила ее даже взглядом. Изабо мечтала воссоединиться с ней, с тех самых пор, как узнала, что Ишбель жива, но та смотрела лишь на гнедого жеребца. И что за жестокая насмешка судьбы найти своего отца — заключенным в теле лошади. Это было даже хуже, чем вообще не знать, жив он или умер. Он слишком долго был жеребцом, и Изабо очень опасалась, что в нем уже совсем ничего не осталось от человека. Она знала, что Лахлану было очень нелегко снова привыкнуть к жизни в человеческом облике, а ведь он провел в теле дрозда всего лишь четыре года. Каково же будет Хан’гараду, который был конем семнадцать лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185