– А когда было сказать-то? То от чернокнижников убегаем, то от смерти тебя спасаю, то от ведьмы прячемся, то бурю останавливаем, то вы с Иланом языками чешете – слова не вставишь. Когда говорить?
Он ударил кулаком по пружинистой хвое, на которой сидел:
– Уж, ради этого могла бы найти секунду! Я тебе рассказал всё без утайки, а ты…
Маг даже побледнел от злости, и Илан, испугавшись за няньку, вцепился в его руку.
– Хватит на меня орать. – Сухо отчеканила ведьма. – Ишь, разошёлся. Думаешь, рассказал мне о своих видениях и я тебе всё выложу на блюдечке с голубой каёмочкой?
Лишнее упоминание о блюдечке прозвучало в высшей степени цинично. Чародей, словно разгневанный аспид, зашипел сквозь зубы:
– Я надеялся – откровенность в обмен на откровенность, уважение – в ответ на уважение, но видимо и вправду – волшебник да ведьма взаимоисключающие понятия! Ты такая же вероломная, как все твои товарки!
Люция вскочила на ноги, не вытерпев оскорбления:
– Да ты, ты… Ты вообще!.. Только издеваешься надо мной постоянно!
– Когда? Когда я над тобой издевался? – Уже не на шутку начал выходить из себя маг, совершенно забыв, что изначально предмет ссоры был совсем иным.
– А хотя бы сегодня! Когда я Ульне траву заговоренную отдала, ты что себе под нос пробормотал? – И она передразнила Тороя, – «Надеюсь, наша милая Люция ничего не перепутала, а то вместо исцеления суставов старушка покроется леопардовой шерстью».
В глазах ведьмы полыхнула недобрая искра. Девчонка была слишком упряма и горда, а потому не любила, когда кто-то вот так – носом – тыкал её в горькую правду жизни и собственную неумелость.
Девушка гневно топнула ногой (совсем как недавно Ихвель где-то на далёкой опушке). И, конечно, как это всегда бывает, всплеск сильных эмоций сам собой породил отголосок колдовской силы – над левым плечом лесной колдуньи с готовностью вспыхнул, злобно переливаясь, болотный огонёк. Он всем своим видом выражал полную решимость вступить в битву с грубияном и невеждой, осмелившимся обидеть хозяйку. Ну? Кто тут хочет схлопотать?
Разумеется, вреда от этого огонька никакого, по-хорошему его можно было бы сравнить, ну, к примеру со слезами или смехом – самая обычная освобождённая эмоция, только колдовского свойства.
Торой неуверенно покосился направо и увидел, как к его плечу точно так же стекает из ниоткуда язычок ослепительно белого пламени. В отличие от болотного сгустка Силы он не переливался и не трепетал свирепыми сполохами, а горел ровно и безмятежно. Однако становилось ясно, если какая зелёная нечисть и рванёт к его волшебнику, бита она за то будет нещадно. Ага, и такое тоже бывало – когда сталкиваются две чужеродных Силы, запросто может получиться эдакий магический пинок или подножка.
Как и следовало ожидать, трусоватый ведьмин огонёк отпрянул, но воинственности своей не утратил, и даже отчаянно замерцал, выказывая тем самым презрение к неприятелю. Торою подумалось, что, будь зелёный светляк человеком, он бы, наверное, корчил сейчас противнику гнусные рожи. А так вон – только мигает. Впрочем, волшебный язычок белого пламени в ответ на оскорбление лишь ярче вспыхнул, будто ногой топнул: «Ух, я тебя!..» Зелёный же светляк продолжил вздорно мерцать и переливаться – нарочно, что ли злил?
– Стоп! – Крикнул Торой, поняв, что сам спровоцировал пустую перебранку и ненужные всплески Силы, напав на Люцию с обвинениями. – Стоп! Мы вообще-то про блюдо говорили!
И он схватил с земли злосчастную тарелку:
– Просто объясни, почему ты молчала? Мы могли бы не убегать, могли бы давно выяснить, что там за ведьма такая и чего приключилось в Гелинвире…
Говорил он уже спокойнее и белый огонёк сам собою погас. Болотный светляк, успокоенный ровным голосом волшебника и некоторой попыткой хозяйки взять себя в руки, тоже растворился в воздухе мерцающими зелёными искрами.
– Больно ты шустрый. – Осекла чародея Люция. – Так бы тебе всё и явилось. Много ты понимаешь в ведьмачьем колдовстве. Это блюдо моей наставнице по наследству перешло, и показать оно может только тех, кого ты хоть раз видел. А не всякую тварь по первому требованию.
Волшебник поник. И впрямь, размечтался, да и на девчонку зря накинулся, всё ж таки не дура она, коли знала бы о пользе тарелки, сама давно бы предложила ей воспользоваться, как-никак, интерес у них общий. А он – хорош гусь – разохотился увидеть всё, не сходя с места. Не бывает так. Даже в чернокнижии. Торой виновато вздохнул.
– Прости. Прости меня, Люция. – Он уверенно шагнул к обиженной ведьме и обнял её за подрагивающие плечи. – Не сердись. Обещаю, больше не стану над тобой насмехаться. Только давай, условимся, ты тоже не будешь преподносить сюрпризы, вроде этого.
Колдунка кивнула и ткнулась лбом в плечо волшебника. Очень скоро их обоих обняли маленькие, но не по-детски сильные руки Илана. Впрочем, идиллия с объятиями длилась весьма непродолжительное время. Торой отпустил ведьму (по справедливости сказать, с лёгким сожалением, которое не успел толком осознать), ведьма (с сожалением вполне осознанным) тоже отстранилась. Последним дал свободу примирившимся взрослым Илан. И тут же шмыгнул к блюду.
Однако маг быстро перехватил инициативу в свои руки.
– Значит, говоришь, нужно знать того, кого хочешь видеть? Так…
Он задумался. Выходит, вполне можно посмотреть на Алеха и… ну и на Гелинвир тоже!
– Торой… – Голос ведьмы прозвучал виновато и слабо. – Торой, тебе что, не рассказывали в детстве сказок?
Он встрепенулся:
– А при чём здесь…
– Ну как же! – Всплеснула руками колдунья, – Блюдце может показывать только любимых или тех, кто ими был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181