Нет решительно никакого смысла заново выстраивать Душевые кабинки, пока не будет полностью закончена Система назначения мук. Я хочу, чтобы все это работало на полной скорости еще до визита д'Авадона. Понятно?
Глаза Лолоха закатились куда-то на самую его макушку, и он с печальным бульканьем сполз на пол.
— Будь он проклят! В наше время с этим персоналом просто невозможно работать. Я всего-то насколько раз его и хрястнул. Ладно, теперь ты, — Асаддам оставил в покое Лолоха и развернулся к Асмодеусу. — Какова будет цена этой задержки?
— Предполагая, что его память не окажется затронута этим прискорбным…
Не валяй дурака, — принялся угрожать Асаддам, грозно нависая над меньшим по росту демоном.
— Я… я не знаю, как мне не валять дурака, сэр, — захныкал Асмодеус, глядя в пол. — Бухгалтерия подобным навыкам не учит.
— Так сколько это будет стоить?
— За каждый дополнительный рабочий день для полной строительной бригады это будет… — Когти Асмодеуса застучали по обсидиановым сферам абаки, двигаясь с ослепительной стремительностью фискального проворства. — Следует ли мне, — спросил финансист, — включить сюда зарплату, выплаченную чиновникам допуска, которые вскоре станут излишними, на ежедневной основе или на основе почасовой?
— На ежедневной, идиот! Так больше выйдет!
— Что ж, очень хорошо. — Последовал еще один всплеск когтей, и несколько мгновений спустя Асмодеус откашлялся. — За каждый день, пока кристаллические анализаторы Лолоха не были смонтированы и задействованы на Флегетонской площадке доступа, предотвращая таким образом полную автоматизацию в принятии вновь прибывших, а также не высвобождая труд для утилизации его в плане добычи с готовностью доступных альтернативных источников топлива, это будет стоить двадцать две тысячи триста пять оболов.
Эта цифра удивила даже Асаддама.
— Так ты говоришь, что каждый день, пока мы держим демонов в Иммиграционном отделе, а не на предложенных мной рудниках лавы и серы, стоит нам двадцать с чем-то кусков?
— Точно так, сэр, — ухмыльнулся Асмодеус.
Асаддам злобно фыркнул и пнул копытом стонущую фигуру Лолоха.
— Вычесть всю эту сумму из его зарплаты! — приказал он. — А затем немедленно закрыть Иммиграционный отдел и перебросить этих безмозглых придурковатых бюрократов в рудники Узбасса!
— Но, сэр… Задержки на той стороне Флегетона будут просто чудовищными…
— Ну и что? У недавно подохших в запасе целая вечность, чтобы добраться сюда. Несколько недель в зале ожидания абсолютно никакого вреда им не причинят.
— Да, это верно, сэр… но не станут ли паромщики малость… э-э… возмущаться, когда к ним не будет поступать никаких душ.
— Это ты у меня спрашиваешь?
— Ах н-нет, сэр. Э-э… бухгалтерия подобным вещам не учит. — Под таким давлением любые возражения Асмодеуса могли потерять всю свою силу.
Верхняя губа Асаддама выгнулась, задрожала, а затем разошлась в самой что ни на есть дьявольской ухмылке.
— Но насчет паромщиков ты совершенно прав. Ах как это будет печально. Ведь им по-прежнему платят за число переправленных душ, не так ли?
Асмодеус кивнул, чувствуя, что Асаддам готов сделать некое признание.
— Тогда им, похоже, предстоит особенно скудный период.
Беспорядочный гомон голосов грохотал по внутренностям корпуса древнего заброшенного парома, пока группа сдельщиков, сгрудившись в своем убежище, отчаянно паниковала.
— Что же нам теперь делать? — рявкнул Фауст — кажется, уже в двадцать пятый раз.
— Куда они его забрали? — ныл Шнютке. — Только бы ему не повредили пальцы. Ах, неужели я больше никогда не услышу мой финал…
— Боюсь, что это будет чертовски скоро, — проворчал Фауст.
— Не говори так! Мы непременно должны его спасти. Я просто не смогу вынести всю остальную вечность без того, чтобы Бешмет утешал меня своей чудесной игрой, — отчаянно брызгал слюной Шнютке.
— Мы все это уже двести раз проходили. Может здесь кто-нибудь предложить что-нибудь полезное? — спросила Шпирс.
— Э-э… я могу обрисовать план, — предложил художник Мудассо.
Никто не обратил на него никакого внимания.
— А вы, ваше высокопреподобие? Вы что-то очень тихо себя вели, — поинтересовался Фауст.
Его высокопреподобие Елеус Третий покачал головой и поднял полные боли глаза.
— Я просто не могу в это поверить, — простонал он. — «Посланник», сказал он. «Посланник»! Никогда не думал, что смогу увидеть здесь еще одно духовное лицо. Мы должны ему помочь. Он лишится всякой опоры, напуганный, потерянный, чувствующий себя преданным…
— А по-моему, он отлично справлялся, — пробормотал Фауст. — Я вообще-то больше беспокоился о Бешмете. А тот, другой парень, так ментагонам своими проповедями мозги запудрит, что они у него с руки есть начнут.
— А по-моему, все будет по-другому, когда он поймет, куда попал, — со значением произнес Елеус. Уж он-то это хорошо знал. Он сам через это прошел.
Потребовался всего лишь один момент неосторожного отчаяния в часовне святого Маразма Регулярно Забываемого. В тот злополучный день всего этого вдруг стало для Елеуса слишком много. На пятидесятый год работы вся конгрегация, яростно стучащая в дверь и готовая к страстной молитве, исчислялась нулем целых и нулем десятых.
Елеус тогда не понимал, что разговаривает сам с собой, — это просто вроде как вырвалось. Что ж, после пятидесятилетнего общения лишь с самим собой — ничего удивительного здесь не было.
— Ах, что бы я только ни отдал, лишь бы иметь дело с реальными людьми! — объявил он после того, как несколько крыс появились, высматривая сыр, — призванные, верил Елеус, одной лишь силой его мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119