Зловещий лысый не выглядел любителем или хотя бы терпителем театральных искусств, чтобы пытаться объясняться с ним гекзаметром, от которого даже племенной колдун, почитаемый интеллигентом и культуртрегером, полез на стенку (которой по понятным причинам у его шатра не было) уже через час общения. Талмон понял заминку по-своему и, воздев длань, приглашающее ею помахал кому-то в хвосте процессии. — Хайн! Ну-ка давай сюда! Хайн дал туда и персоной своей поверг гзуров в еще большее замешательство, вызвав даже некоторое подобие желания броситься таки в шашки и погибнуть, как пристало мужчинам. Был он изряден ростом и статью — безусловно меньше тролля, но не так чтобы намного. Доспехи его, пожалуй даже потяжелее баронских, отливали антрацитовой чернотой, а яйцевидный шлем-армэ, захлопнутый наглухо дырчатым забралом, каким-то чудесным образом нес на себе недоброе выражение. Через седло был перекинут весьма редкий образчик оружия — треххвостый кистень с массивными шипастыми гирями на всех трех цепях, с обеих сторон от седла торчало по арбалетному ложу, а где-то позади болтался, то показывая понизу конец ножен, то высовывая из-за локтя всадника обмотную рукоять, длинный двуручный меч. Внушителен был Хайн, убедителен и… Ах да, еще одна деталь — ехал он на свинье. Могучий, невиданный в умеренных широтах косматый секач с клыками длиной в иную саблю неспешно дотрусил до барона и остановился как вкопанный. В холке он был чуток пониже лошади (Хайн компенсировал это собственным богатырским ростом), зато вдвое шире, из-за чего седоку приходилось сидеть, комично раскорячив ноги. При любых иных обстоятельствах гзуры, истинные знатоки и ценители конного спорта, непременно бы над ним посмеялись, но поскольку ситуация мало способствовала смеху, пришлось оценивать зверюгу по всей серьезности. Тут-то и стало понятно, что шкуре кабана едва ли страшны легкие стрелы и даже большинство ударов мечом, клыки его — угроза пострашнее конских копыт, да и хрюкнув во всю мощь своих свинских легких он, чего доброго, распугает половину коней. Что же до сидения враскоряку, то никакого неудобства оно всаднику не доставляло, а ноги его, прочно всаженные в вынесенные вперед стремена, ко всему служили кабану неплохим рулем. Глаз Хайна из-под забрала видно не было, но почему-то уже один только вид его глухой черной маски вызвал у гзуров неудержимую откровенность. — Должен сказат, это очень пэчальный историй, — со вздохом решился один из них, на чьей кепке было две нашивки — признак некоторого старшинства над прочими. — Я уже плАчу, — хладнокровно отрезал Морт. — Все началось с окаянного гоблина Панка… Барон и Хайн вздрогнули и переглянулись. По лицу Морта неудержимо расплылась широкая ухмылка. Трудно сказать, что произошло под забралом у Хайна, однако голову он наклонил с видом несомненно заинтересованным. — Это что — бухло? — перебил Талмон оратора, указуя на бурдюк при его седле. — Привал! Будем слушать во всех подробностях! Конец интермедии — Кваааа!Генерал с неудовольствием разлепил один глаз. Ничего выдающегося, кроме нежного пушистого облачка, сквозь которое так приятно было бы продраться с разгону на боевом драконе, чтобы влага осела на лице и…— Кваааа!Панк поворотил голову на квак, вызвав прострел в могучей шее, и краем глаза схватил раздувающееся белесое брюшко.— Чего тебе? — голос вышел тих и сипл, словно с бодуна.— Кваааа! — прояснила суть своих претензий лягушка, тараща на генерала немигающие глазенки.— Уй, — поделился неприятными ощущениями в организме гоблин и, перевалившись на пузо, оценил лягушку уже во всей красе. — Что, рыжая, доколдовалась? Я тя целовать не буду, это пускай те прынцы, которые грамотные.— И на том спасибо, — прозвучало сверху. — Хотя и не знаю, как переживу такое лишение. Придется грамотным отдуваться.Генерал досадливо цыкнул зубом и покосился в сторону голоса. Обнаружил худющую эльфину лапку, поставленную на носок с надменностью, которой хватило бы на добрую дюжину королевских мажордомов.— И не избавишься же, — печально отметил Панк. — А это кто?— А это лягушка. Она тут живет.— Вранье, — изрек с другой стороны от генеральской туши голос Хастреда. — Это, надо думать, зачарованная принцесса. Как кто-то постоянно говорит — понял, нет?— Кваааа! — возрадовалось встретившее понимание земноводное и затрепетало кадыком, не отрывая вожделеющего взора от физиономии генерала.— Понял. А от меня ей чего? — уточнил генерал на всякий случай.— Да кто ж их, баб, поймет, — философски отозвался книжник и, звучно шлепая словно бы налитыми водой сапогами, удалился от поверженного титана.— Кваааа?! — возопила лягушка тоном, смахивающим на истерику.— Прошу прощения, ваш-высочество, — просипел генерал, повел плечом, проверяя его на подвижность, страдальчески поморщился и залепил несчастной принцессе смачную оплеуху. От резкого движения в глазах помутилось, зато громогласную амфибию подняло в воздух и зашвырнуло так далеко, что при попытке отследить ее траекторию Тайанне заработала вывих шейных позвонков.— Ого! А не погорячился? Такая зелененькая была, тебе подстать! Маленькая, круглая, как раз по вашему гоблинскому вкусу!— Слишком белопузая, — огрызнулся генерал — Вроде тебя. Ты часом сама не принцесса? А то я могу и уважить согласно рангу…Еще раз перекатился на спину, с трудом уселся и, потряся головою в целях скорейшего прихода в себя, оценил обстановку.Полуразваленная яхта торчала из… болота. Откуда болото взялось посреди степи, Панк не имел ни малейшего понятия. Из подавленных гзуров должна была, скорее, получиться кровавая каша, нежели пасторального вида гладь, затянутая обильной ряской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24