та прошептала их Ис на ухо, когда она уже садилась в повозку.
— В конце концов, любое унижение, которое ты претерпишь сегодня, можно легко стереть из памяти. Как только первая часть нашего плана увенчается успехом, Джарред влюбится в тебя и сделает королевой, мы сделаем так, что некому будет о них помнить.
Ис понимала, о чем речь: использованные орудия можно без сожаления выбросить, и те, кому были известны унизительные подробности ее восхождения, — мадам Зафира, швея и вот эти безымянные бедняги, даже лорд Виф — все они могли быть безжалостно уничтожены.
«О мадам Соланж, — содрогнувшись, подумала Ис, — берегитесь! Подумайте, что за чудовище вы из меня растите! Берегитесь, иначе настанет день, когда мое сердце окаменеет настолько, что я решу, что с такой же легкостью смогу избавиться и от вас!»
Неловкая тишина настала в мастерской часовой башни, король и Перселл, забыв про бал и про гостей, которые должны прибыть совсем скоро, сидели, задумавшись над тем, о чем только что сказал Люциус.
— Твои доказательства представляются мне шаткими, — сказал наконец Джарред. — Интересно, ты сам-то веришь в это хотя бы наполовину? Вернее, я знаю, что сейчас ты веришь в это целиком и полностью, но что ты скажешь завтра?
Философ опять кашлянул.
— Ты сказал кое-что, хотя я не уверен, что правильно тебя расслышал, а может быть, не совсем верно понял. Ты сказал: «Мы и есть чародеи».
Люциус выплеснул из стакана остатки вина.
— Говоря «мы», я имею в виду все человечество. Попробуйте вспомнить все, что мы знаем о гоблинах. Возьмите любого олуха или толстопята: хрупкие кости, скверные сухожилия, холодная и сухая кожа, все это в целом очень легко воспламеняется. Стоит им коснуться пламени, они загораются, как бумага, они переносят соль только в очень маленьких количествах. Чуть больше — и они умирают в жестоких мучениях, и что-то в их крови заставляет ее закипать при соприкосновении с морской водой. А что рассказывают о чародеях? Вот именно, внешне они неотличимы от людей. Вполне возможно, что они были такие же гоблины, как мы с вами, и только с течением времени они обросли легендами.
Джарред играл с остатками пирога в своей тарелке.
— А ведь действительно, каждый новый рассказчик рассказывает истории по-своему.
— Подумай еще вот о чем: по рассказам, чародеи утратили способность думать о будущем больше чем на несколько дней или недель вперед, и именно способность людей представлять себе возможный ход дальнейших событий дала им преимущество перед гоблинами. Но насколько далеко и бесстрашно мы смотрим в будущее? На несколько месяцев? Или на несколько лет? Похоже, с каждым поколением мы становимся все более близоруки. Может, когда-то чародеи и не были людьми, но боюсь, что люди постепенно превращаются в чародеев.
— Но, — вставил, хмурясь, Френсис Перселл, — ведь еще есть Сокровища Гоблинов. Хрустальное Яйцо, с его тонким механизмом, при помощи которого Его Величество сдерживает вулканический огонь, таящийся под городом. Сфера Маунтфалькона, Большой Серебряный Неф, принадлежащий королю Риджксленда, который не позволяет морю разбить плотины и захлестнуть сотню миль плодородной земли, смыть десяток деревень и как минимум один большой город. И многие другие, не менее чудесные. Могли ли человеческие маги создать такие удивительные вещи?
— А почему бы и нет? — Люциус откинулся на спинку стула. — Откуда нам знать, на что были способны наши далекие предки? Мы знаем лишь то, что они позволили нам знать. Подумайте, сотня драгоценных механизмов, сотня маленьких королевств, княжеств и герцогств. Это случайное совпадение или так и было задумано? Что появилось раньше, королевство или Хрустальное Яйцо?
— На это вопрос я легко могу ответить. Магических приборов у гоблинов было значительно больше, больших и маленьких, но только Великие Сокровища уцелели после революции. Остальные были уничтожены либо потеряны, а может быть, и спрятаны, и за все эти годы никому не удалось их обнаружить.
— Так об этом я и говорю. Полторы тысячи лет, дорогой мой Френсис, и еще пять тысяч лет до этого. Все это было так давно — как мы можем надеяться узнать правду?
Этажом выше послышался скрежет, там что-то заскользило, затем раздался громкий вибрирующий звон — это бронзовый великан на часах пришел в движение, поднял свой молот и ударил в один из двенадцати колоколов. Пока затихал звук удара, лаборатория со всем ее содержимым продолжала тихонько дрожать.
Король Джарред усилием воли заставил себя вернуться к действительности.
— Я опаздываю на свой собственный бал. Как тебе не стыдно, Люк, задерживать нас здесь своими сумасбродными речами. — Он поднялся со стула, и остальные последовали его примеру.
— Вот досада! — отозвался Люциус. — Перис и брадобрей ждут меня в моей комнате вот уже полчаса! Они говорят, что большая часть вечера уходит на то, чтобы привести меня в пристойный вид, — и сегодня я почти не оставил им на это времени.
Глубоко поклонившись королю и вежливо кивнув философу, Люциус направился к двери. Король пошел было за ним, но Перселл протянул руку и слегка коснулся его черного бархатного рукава.
Вопросительно приподняв бровь, Джарред обернулся к нему.
— Да, Френсис?
— Это опасные идеи. Очень опасные. И откуда только господин Гилиан их берет?
Джарред пожал плечами.
— Полагаю, от вас, пусть и не напрямую. Это вы научили нас обоих ставить все под сомнение. Наверное, Люциус оказался лучшим учеником, чем вам казалось.
— Но что это за поездка, которую он собирается совершить, путешествие по всему континенту. И он ведь всерьез говорит о том, чтобы опубликовать свою книгу «Великая Всемирная История.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177