Поднявшись по лестнице она попала в длинную галерею, где на темном мраморе пола мерцали загадочные узоры. «Отдаться» — это слово эхом звучало в голове Лили, пока она шла по галерее. Может быть, именно этого ей и не хватало все эти годы? Может быть, именно потому, что она не смогла отдать себя полностью, не способна была жить только настоящим моментом и своими ощущениями, может быть, поэтому она никогда не чувствовала удовлетворения… а Вилл искал удовольствия у других? А если бы она когда-нибудь пришла к нему с колотящимся сердцем и легкой от вина головой, как сейчас, — все было бы совсем по-другому.
И вот она подошла к огромным бронзовым дверям, испещренным серебряным узором — цифры, знаки и древние пиктограммы. Как только она приблизилась, двери сами собой распахнулись.
Когда она вошла в комнату с высоким потолком, невесть откуда послышались слабые звуки труб и цимбал. Внутри толпилось множество красиво одетых людей, они встали по сторонам, образуя коридор, по которому ей предстояло пройти к центру зала. Когда Лили подошла поближе, сэр Бастиан выступил вперед и поклонился.
— Дитя мое, я имею честь играть роль твоего отца, — он был одет с особой тщательностью: длинные седые волосы зачесаны назад, ярко-красное одеяние с широким подолом свисает до самого пола, на плечах пучки черных лент. Взяв Лили под руку, он галантно провел ее к центру. — Сегодня великий день, и все твои друзья пришли разделить с тобой эту радость.
Ей все больше и больше казалось, что это и есть свадьба. Ведь никто, и менее всего сама Лили, не был особенно счастлив в день ее настоящей свадьбы. Она покраснела, как не краснела тогда, но, понимая, что на этот раз все очень серьезно, старалась не улыбаться.
На ступенчатом возвышении из черного мрамора стоял перед стеклянным алтарем высокий широкоплечий человек в пурпурной мантии и золотой маске в форме головы сокола, ожидая «невесту» и «отца».
— Кто представляет эту женщину в Храме Таинств? — произнес он глубоким и звучным голосом.
— Я, — ответствовал сэр Бастиан, выступая вперед. — И вот почему: она показала себя женщиной большой отваги и выдающихся способностей. Она добросовестно изучила искусства врачевания и магии. Она смогла исчезнуть и возродиться в темном чреве Земли, приняла смертельный яд, и он не принес ей вреда, прошла испытания воздухом и твердой материей и очищение водой.
— Подойди же, Лиллиана, и преклони колени пред алтарем.
Сэр Бастиан помог Лили подняться на две ступеньки и встать на колени. Затем пожилой джентльмен отпустил ее руку и отошел.
— Лиллиана Брейкберн-Блэкхарт, я спрашиваю тебя в последний раз, — сказал человек в маске сокола, — и я призываю тебя тщательно взвесить свое решение. Пришла ли ты сюда по своей собственной воле, не по принуждению? Приносишь ли ты клятву и присоединяешься ли ты к древнему братству искренно, с радостным и благодарным сердцем?
Лили ответила после короткой паузы:
— Да, сэр.
Яркий огненный столп вспыхнул над алтарем.
— Осмелишься ли ты пройти испытание огнем? Положишь ли в огонь обнаженную руку?
— Да, — Лили собрала всю свою волю и протянула руку туда, где огонь казался самым горячим. Больно не было. Она вообще ничего не почувствовала. А когда мгновение спустя она убрала руку, ладонь даже не покраснела, огонь не оставил на ней и следа.
Казалось, высокий человек улыбается под маской.
— У тебя сильная воля. Теперь, Лиллиана, повторяй за мной в точности мои слова.
И когда он заговорил снова, его голос, казалось, стал больше, громче, он заполнил весь зал ощутимым присутствием:
«Я невеста Вселенной, служанка Природы, сестра Четырех Стихий».
— Я невеста Вселенной, — тихо отозвалась Лили, — служанка Природы, сестра Четырех Стихий.
«Я земля, я звезда, я дух. Я разделяю природу всех вещей, потому что я едина с душой мира».
— Я земля, я звезда, я дух. Я разделяю природу всех вещей, потому что я едина с душой мира.
«Камнем, что рожден в огне, водой, что горит, солью, что меняет суть всех вещей; я отдаю себя, плоть, кровь, душу, дух, безраздельно, в полной уверенности, что, поступая так, я получу в десять раз больше».
— Камнем, что рожден в огне, водой, что горит, солью, что меняет суть всех вещей; я отдаю себя, плоть, кровь, душу, дух, безраздельно, в полной уверенности, что, поступая так, я получу в десять раз больше.
— «Я отдаю себя, я становлюсь сосудом таинств».
— Я отдаю себя, я становлюсь сосудом таинств.
Последовала долгая тишина, ее прервал сэр Бастиан, появившись перед ней с медной чашей.
— Пей смело, Лиллиана. Этот напиток слаще двух прошлых.
Он был сладок, и когда Лиллиана осушила все до капли, она почувствовала, что страстно жаждет еще.
— «Я согласна принять семя вещей, что еще не явлены ни взору, ни мысли, — продолжал человек в маске. — Я умираю тысячей смертей и тысячи раз возрождаюсь к новой жизни».
— Я согласна принять семя вещей, что еще не явлены ни взору, ни мысли, — что-то росло внутри Лили, нечто настолько огромное, невероятное, что, казалось, ее сейчас разорвет пополам. Она вдруг почувствовала слабость, и у нее закружилась голова, но она продолжала говорить. — Я умираю тысячей смертей и тысячи раз возрождаюсь к новой жизни.
— Твой жених пришел за тобой, Лиллиана, — сказал негромкий голос, и перед ее пораженным взором разверзлась темная дыра в Космосе, и нечто втянуло ее внутрь.
Она стояла в центре бешено вращающегося мира, смотрела, как звезды и планеты танцуют в пустоте. Солнца взрывались, выпуская искры, как фейерверк в ночи. Хаос колесом вращался в небесах. У Лили не было ни силы, ни воли противиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177