— Ты можешь управлять «Хавиландом», Вилли? Он пожал плечами.
— В жизни не летал на «Хавиланде», но зато водил «Бич-восемнадцать», а разница в общем-то невелика. Мне нужно минут десять, чтобы разобраться с приборами. Когда мы вылетали из Кабула, я понаблюдал за пилотом. Кое-какие представления получил, но с того места, где я сидел, видно было не все.
— Но как выбраться из этого горного лабиринта? Тут очень высокие пики, а ты вряд ли сможешь перелететь через них напрямую.
— Да, тут придется попотеть. Но коль скоро лететь будем днем, то я разберусь.
— Значит, если нам удастся захватить самолет, мы с тобой улетаем, а потом подаем сигнал Тарранту. Операция «Единорог», понятно, летит в тартарары, но Люсиль тоже погибает. Так?
— Так.
— Что же ты предлагаешь, Вилли? Он долго молчал, а когда заговорил, в его голосе чувствовалась усталость.
— Я хочу сказать тебе, Принцесса, кое-что такое, о чем никогда не говорил. Насчет Люсиль. Я к ней очень хорошо отношусь, ты сама знаешь. Но мы никак не можем поладить. Я старался изо всех сил, но у меня плохо получалось.
— У меня тоже. Это что-то меняет?
— Нет. — На мгновение Вилли повернулся к Модести. — Просто я хотел поделиться с тобой… Но это ничего не меняет. Я не переношу, когда дети страдают. Среди них попадаются сущие чертенята, но это все равно дети…
— Значит, ты хочешь исходить из интересов Люсиль? Хочешь, чтобы мы отправились в Кувейт? — Модести говорила, чуть повернув голову в сторону Вилли. Это был один из тех редких случаев, когда она не понимала, что у него на уме.
— Нет, — сказал он и сгорбился над баранкой, глядя на дорогу пустым взглядом. — В Кувейте тоже есть дети. Очень много детей. А ты знаешь, Принцесса, приказ Карца на первые двадцать четыре часа. Всех дипломатов и иностранцев изолировать, «ради их собственной безопасности», а потом взять ситуацию под контроль с помощью террора. — Он помотал головой. — Ты представь только, что могут натворить Бретт, Близнецы, Суррат. Подумай о том, что выкинут твои и мои парни, выполняя такой приказ Карца. Это же будет настоящая бойня. Солдаты не станут разбирать, кто тут дети, кто взрослые.
Вилли развернул грузовик и остановил его возле стометрового отрезка, представлявшего собой макет городской улицы. Он выключил мотор и посмотрел на Модести. Лицо Вилли было очень спокойным. Какие бы битвы он ни вел сам с собой на протяжении этих недель, сейчас они были позади, и исход поединка был для него очевиден.
— Люсиль или все остальные? — пробормотала Модести.
— Вот именно, Принцесса. Все сводится к этому. Тут дело не в нас, не в Тарранте, не в Кувейте. Один или великое множество. Причем детей. Вот и все.
— Ты рассуждал бы точно так же, если бы Люсиль была твоей дочерью?.. Или на ее месте оказалась бы я?
— Нет, — просто ответил Вилли. — По-другому. Только я был бы неправ. Модести кивнула.
— Похоже, мы с тобой пришли к одинаковым выводам.
— Как всегда. — Он потер глаза указательным пальцем и спросил: — Когда попробуем захватить птичку?
— Мы не будем этого делать, Вилли-солнышко, — сказала она, выкидывая сигарету в окно. — Есть лишь один способ играть так, чтобы у всех участников появился шанс — у Люсиль, у кувейтских малышей, у Тарранта. И у нас с тобой.
Он резко обернулся к ней, и в его глазах вдруг загорелся огонек надежды. Потом он расслабился и откинулся на спинку сиденья, а лицо его расплылось в улыбке.
— Как же мы это проделаем? — спросил он, но Модести промолчала. Улыбка исчезла и уступила место недоуменной мине. Она смотрела жестко в упор, словно о чем-то предупреждая. Вилли редко наблюдал такое выражение на ее лице, но он знал, что оно означает. Модести приняла решение, и теперь ее воля сделалась твердой, как алмаз. Она ожидала сопротивления, но это ее не пугало.
— Тебе это может не понравиться, но лучше не спорь, — жестко сказала Модести. — Я приняла решение.
Вилли провел языком по пересохшим губам, в его глазах вспыхнула тревога. Он хрипло сказал:
— Объясни.
Она говорила ровно, без эмоций в течение трех минут. Вилли слушал и менялся в лице. На его скулах заходили желваки. То, что он услышал, заставило его побледнеть.
— Нет, — хрипло сказал он, когда Модести закончила. — Боже мой, Принцесса, не может быть… Это же черт знает что!
— Это наш единственный шанс.
— Но это же невозможно. Ты никогда не сможешь проделать все это.
— Какая часть плана тебя смущает? Близнецы?
Он удрученно покачал головой.
— Не знаю… Может быть… А потом?
— Я бывала и в худших переделках. Просто настала очередная черная полоса…
Он закрыл глаза, просидев так несколько секунд, и снова открыл их со словами:
— Но что потом, Принцесса? Ты же не умеешь управлять самолетом, да и пешком отсюда не выбраться.
— Почему ты так уверен? У меня крепкие ноги, и я примерно представляю, куда направить свои стопы. Те, кто строил этот дворец, пришли сюда пешком, по берегу реки. Но теперь этот путь закрыт, — завален скалами, и нужно понять, как обойти завал.
— Но тебе, возможно, придется сделать крюк миль в пятьдесят, причем по чертовым горам!
— Что такое пятьдесят миль? Пустяки. Главное, успеть предупредить Тарранта до начала операции.
Он в оцепенении качал головой.
— Нет, Принцесса… Это исключено.
— Все, Вилли. Дискуссия окончена.
Он попытался отвести взгляд от Модести, но у него ничего не вышло. Модести наконец увидела, что на его лице появляются признаки капитуляции, признания ее решения как свершившегося факта. Тогда она открыла дверцу и, выходя из кабины, обернулась к нему с легкой сдержанной улыбкой.
— Не волнуйся, Вилли-солнышко. По крайней мере, теперь уже мы твердо знаем, что к чему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97