Поначалу казалось, что все осталось, как было. Затем он увидел, как из середины склона появилась серебряная нитка и устремилась в долину. Затем из другой точки в горе возникла вторая нитка, пошире. Вилли попытался подсчитать количество воды, удерживаемое горным кряжем, но оставил затею как лишенную практического значения. Теперь уже гору испещрило с десяток нитей, на глазах делавшихся все толще. На сероватом фоне гор стали возникать черные линии, они расширялись, превращались в полосы, пятна. Словно в замедленной съемке гора стала распадаться на части, а через проломы в долину неслись потоки воды из озера.
— Просто прелесть, — констатировал Вилли, не скрывая удовлетворения, — пусть теперь Карц возьмет тряпку и вытрет лужу. Нет, ты видела, как эта горушка стала крошиться? Прямо загляденье…
Он осекся. Голова Модести упала. Глаза закрылись. Если бы не пристегнутый ремень, она бы вывалилась из кресла. Конго валялось на полу. Раненая рука безжизненно повисла. Снова через бинт стала проступать кровь.
Вилли Гарвин выругался. Ему стало не по себе. На какое-то время его охватила паника, и на лбу появилась испарина. Модести потеряла слишком много крови — и продолжала ее терять. Конечно, «Голубку» можно было поставить на автопилот, но лишь когда они выберутся из этого горного лабиринта, а на это даже в лучшем случае уйдет пара часов. И это если ему удастся найти выход. Только тогда он сумеет заставить себя позволить этой птичке лететь самостоятельно, а сам займется рукой Модести.
Вилли сделал еще один вираж для набора высоты, а сам тем временем колошматил и топтал свой страх, пока тот не приказал долго жить, дав Вилли возможность хладнокровно оценить ситуацию.
Ну, что ж, скоро начнет светать. Это плюс. Кроме того, «Голубка» показала себя послушной птичкой. Если не считать трех-четырех сложных отрезков, местоположение которых неплохо врезалось ему в память, в целом он, Вилли, может вести машину, что называется, одной левой.
Вилли протянул руку, коснулся ладонью перевязанной руки Модести, осторожно сомкнул пальцы.
— Господи, Принцесса, — пробормотал он. — Не уходи от меня. Не оставляй одного.
Затем он взял себя в руки, выкинул из головы все лишнее и сосредоточился на управлении машиной.
Над долиной занимался рассвет. Озеро уменьшилось наполовину, а вода продолжала хлестать через растерзанную горную преграду.
Вся долина, растянувшаяся на четыре мили, была затоплена. В районе аэродрома глубина достигала пяти-шести футов. Возле «бутылочного горла» было мельче — от двух до четырех футов. Бараки и машины стояли над водой, и огни отражались в ее ряби.
То здесь, то там проплывали трупы. На арене собралась целая группа солдат. Они молча и растерянно взирали на происходящее. Из дворца доносились вопли женщин.
Многие воины армии Карца уже покинули лагерь вплавь или пешком, направившись к лощинам, уходившим вверх, в горы. Двухэтажные бараки, где хранились комбинезоны летучей пехоты, оказались затоплены, и от реактивных костюмов теперь не было никакого толку.
Суррат, Хамид и Бретт находились в частично затопленной части дворца, где хранилось продовольствие. Они завершали приготовления к предстоявшему путешествию. Снаружи на ступеньках стоял Тамаз с автоматом на плече. У него был остолбенелый вид. Он с удивлением уставился на нагруженную рюкзаками троицу.
— Что вы задумали? — спросил он.
— Уходить, — отозвался Бретт. — Что же еще, черт возьми!
— Но это невозможно. — На тяжелом лице Тамаза появилось искреннее изумление.
— Хотим попробовать. Суррат считает, что надо двинуться на запад, совершить небольшой бросок через горы и выйти к реке южнее. Наверно, он прав.
— Но Карц не давал приказа уходить.
— Карц? — злобно усмехнулся Бретт. — Так ты спроси его. Вот и он собственной персоной.
К ним и впрямь двигалась тяжелая, похожая на изваяние фигура. Они застыли в ожидании, пока он поднимался по ступенькам. Лицо его было по-прежнему бесстрастным, но зрачки превратились в булавочные головки. Он обвел взглядом своих помощников, и на какое-то время его «я» подействовало на них гипнотически — их охватил страх. Затем он заговорил пронзительным, срывающимся, словно у школьника, голосом:
— Осушить долину. К полудню аэродром должен опять вступить в строй. Транспортные средства перевести на сухие места. Наладить работу радиостанции.
От визгливых звуков его голоса страх улетучился. Хамид презрительно улыбнулся и ответил:
— Дайте указания Либманну.
— Либманн мертв, — взвизгнул Карц. — Я убил его собственноручно. Он отказался подчиняться. Не выполнил приказ. Ведра и швабры. — Его монгольская голова начала раскачиваться из стороны в сторону, как у гигантской куклы. — Ведра и швабры!
Суррат посмотрел на Тамаза и рассмеялся мерзким смехом.
— Приказ… — сказал он. — Вот тебе и приказ.
На лице Тамаза смешались воедино смущение, огорчение и даже страдание. Он скинул с плеча автомат, нацелил на Карца, щелкнул затвором.
— Непригоден, — произнес он, не веря сам себе. — Боже мой, он оказался непригоден…
Его слова заглушила длинная автоматная очередь.
Глава 21
— Насколько я понимаю, — говорил министр, — вы не получили от Модести Блейз ничего, кроме той телеграммы из Стамбула месяц назад?
— Ни слова, господин министр. — На лице Тарранта изобразилось легкое недоумение.
Его превосходительство Роджер Селби вытащил копию телеграммы из папки и стал читать вслух:
— «Не волнуйтесь. Операция провалилась. Просьба выслать бесплатно пять ящиков лучшего скотча Дэйву Коннолли. „Далл Пахмейер констракшн Инк“.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97