Это означает, что в ней есть несколько сложных участков. Мы провели в ней какое-то время — прошли с милю. Не помню уже детали, но там есть маленькое озерцо из подземной речки, и нам не помешает надувная лодка. От главного коридора отходят ответвления. Если пройти по пещере с полмили, начинается скат, по которому сверху течет ручеек. Инструктор сказал, что однажды поднимался по нему и попал в замок. Не знаю точно, куда именно ведет этот подъем, но, скорее всего, в кухни или в подземные казематы, если таковые там существуют.
— Этот скат — нечто вроде мусоропровода из кухни? — подал голос Вилли.
— Я вспомнил, почему зашла речь о темницах, — сказал Квинн, потирая подбородок. — Инструктор говорил, что на самом дне этого ската нашли скелет, очень старый. Судя по всему, тело сбросили сверху. Когда-то давно от какого-то бедняги решили вот так тихо избавиться. Но если труп оказался в этой шахте, стало быть, наверху имеется отверстие, причем достаточно большое, чтобы через него пролезть.
— Там теперь может быть решетка, — заметил Вилли. Посмотрев на Модести, он добавил: — Все равно. Принцесса, в этом что-то есть. Были бы инструменты, а уж решетку мы снимем.
Модести кивнула и спросила у Квинна:
— А где вход в пещеру?
— Смилуйтесь, дорогая Модести, — усмехнулся тот. — Ну как мне здесь, в Лондоне, толково объяснить, где именно находится расселина в пиренейских горах? Я тогда даже не видел сам замок. Значит, вход с другой стороны хребта. Но я не помню, какого именно хребта, с какого именно бока. Могу отвести вас туда. Помню дорогу, помню тропу, помню ландшафт. Но описать на словах? Нет, это не получится.
— Сможете показать нам вход в темноте? — спросила Модести.
Квинн решительно покачал головой.
— Нет. Слишком сложно. Надо оказаться там хотя бы за полчаса до наступления сумерек. И мне придется пройти в пещеру вместе с вами, чтобы вы не проскочили эту шахту…
— Звучит соблазнительно, — сказала Модести, глядя на Вилли. — Но и риск очень велик. Мы не имеем права так его подставлять.
— Что за чушь! — воскликнул Квинн, пристукнув кулаком по ручке кресла. — Я же не собираюсь врываться в замок вместе с вами и колошматить тех, кто там окопался. Я прекрасно понимаю, что это не по моей части. — Он подался вперед, и его лоб заблестел от пота. — Слушайте, сейчас там пытают человека, а мы тут сидим. Если мы не доберемся до них, его песенка спета. В свое время я погубил троих невинных людей. А теперь у меня появился шанс хотя бы одного спасти от смерти. Поэтому не надо маячить передо мной как пудинг и талдычить, что это опасно…
В комнате воцарилось молчание. Модести с любопытством посмотрела на Квинна.
— Да, Квинн, вы большой оригинал. Чем-чем, а пудингом меня еще не называли. — Затем уже безо всякого юмора она добавила: — Они вряд ли будут особо торопиться, чтобы расколоть Тарранта. Но вы правы, сейчас ему несладко. — Она подошла к телефону. — Нет, порой вы мне положительно нравитесь. Ладно, будь по-вашему. Два номера. — Потом она перевела взгляд на Вилли и, положив руку на телефонную трубку, спросила: — У тебя на «Мельнице» есть то, что нужно для пещеры?
Он немного подумал, потом кивнул:
— Вроде есть. Сейчас мы все обсудим с Квинном, и я смотаюсь туда.
— И захвати Джанет. Ей нужно собраться и взять паспорт. А я позвоню Дейву Крейторпу и спрошу, не доставит ли он нас сегодня в Тулузу. В Бланья есть аэродром. Если мы двинемся в одиннадцать, то к рассвету будем у пещеры, проведем разведку, потом уже завтра вечером начнем действовать.
— А может, сразу попробовать пробраться в замок? — спросил Квинн.
— Днем? Слишком рискованно. Для Тарранта. Если заварится каша, ему не поздоровится. Наша задача — тихо войти и тихо уйти. Кроме того, мы не потащим Тарранта через пещеру. Он немолод и, скорее всею, не в лучшей форме. Поэтому к вечеру нам нужно разработать маршрут ухода, а на это потребуется много времени.
— Ну, что, Джен? — спросил Вилли свою спутницу, когда они ехали в его «Дежнсене».
— Слишком стремительно разворачиваются события, — сказала она с нервным смешком.
— Что поделаешь, милая. Если ты чувствуешь, что для тебя это слишком…
— Нет, — резко оборвала она его, потом уже спокойно сказала: — Я сидела там как мышка. Да, такой ее высочество мне видеть раньше не приходилось, это пугает.
— Она на нашей стороне, — ухмыльнулся Вилли.
— Я не о том. Сегодня она была так великолепна, что просто ужас. Но это начинает давить на твое "я", что не совсем приятно…
— И ты оробела? Брось, Джанет! А где же шестьсот лет гордой шотландской аристократии? Когда ты входишь в ресторан, метрдотели раболепствуют, не зная, как тебе угодить.
— Они и тебя боятся, Вилли, несмотря на твой акцент простолюдина. А знаешь почему? Потому что ты уверен в себе. Ты — отражение Модести. — Вилли покосился на Джанет, но не увидел на ее лице неудовольствия, только удивление, и, возможно, даже приятное удивление. Она сказала: — Я начала было ненавидеть ее, как вдруг Квинн обозвал ее пудингом. Ей это даже понравилось. А мне понравилась она.
— У нее есть чувство юмора. Порой она как подросток.
— Порой она и то, и другое. И третье сразу, Вилли…
Следующим утром в восемь часов леди Джанет Гиллам проснулась в комнате с цветастыми обоями, ковриками ручной работы на натертом, хотя и немилосердно скрипящем при ходьбе полу, за шестьсот миль от Лондона.
Она не думала, что заснет, но когда три часа назад ее голова коснулась подушки, Джанет сразу же погрузилась в сон. Она лежала, пытаясь отогнать от себя ощущение нереальности происходящего.
«Сесна» взмыла в воздух в самом начале одиннадцатого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70