Молча выслушали его собравшиеся, а, дождавшись конца, так же молча поднялись и направились к выходу из залы, даже не поинтересовавшись, что скажут на это присутствовавшие епископы. Выходя, последний монах обернулся и благословил новоприбывшего брата знаком креста, отчего на лице того промелькнуло что-то вроде гримасы. А председательствовавший епископ, не подав вида, что произошло нечто необычное, пригласил продолжить этот разговор на следующий день в тот же час.
Настоятели двенадцати монастырей, вышедшие из залы заседаний, собрались в одной из келий, предоставленных им на это время, чтобы обсудить случившееся. Они заметили, что прибывший из Палестины брат не знает обычаев обители, что он не ответил на тайные знаки, которые делали ему монахи, и сам не попытался показать, кто он и какое посвящение имеет. Заметили они, что ни словом прибывший не упомянул о тех добрых делах, которыми всегда славились обители бернардинцев, и что напрасно противопоставлять науку и духовное знание, которые не противоречат, а всего только дополняют друг друга.
О многом говорили между собой собравшиеся, и сходны были их мнения, потому что они давно знали друг друга, знали, кто что делает, и кто как думает, и знали свои обители, которые оставались островами добра и надежды в ненадежном человеческом мире. В конце концов, сошлись они на том, что не стоило им приезжать, чтобы выслушивать от новоприбывшего обычные сомнения, которые высказывают люди невежественные, а тем более предлагать распустить древний и знаменитый Орден.
Утром на следующий день этих настоятелей посетили епископы и просили остаться на вечернее заседание, чтобы своим отъездом не показать столь явное пренебрежение гостю, тем более, что имело смысл обсудить возможности дальнейшей хозяйственной деятельности, позволяющей обителям не только существовать, но и делать добрые дела в миру.
А в это время, как выяснилось позднее, происходили другие события, связанные с приездом неизвестного брата.
Один из послушников Плесси-о-Роз, посланный в дальнюю обитель, передав приглашение, не поехал назад, а завернул по дороге к отшельнику, жившему высоко в горах и известному своим подвижничеством и прозорливостью. Отшельник жил в маленькой хижине в глубине леса и принял послушника, который рассказал ему следующее.
В ту ночь, когда в Плесси-о-Роз приехал брат из Святой Земли, он, этот послушник, был дежурным и ночевал в комнатке при воротах монастыря, рядом с которой находилась келья для гостей, куда и был помещен приехавший монах. Утомленный дневными работами, послушник быстро заснул, но открыл глаза с последним ударом башенных часов, отбивших полночь. Он снова хотел закрыть глаза, как вдруг увидел, что маленькое потайное окошечко, пробитое в соседнее помещение и с той стороны замаскированное, чтобы можно было незаметно наблюдать за приезжавшими людьми, вдруг вспыхнуло кроваво-красным светом.
Заинтересованный послушник тихо подставил к стене табурет, взобрался на него и взглянул в потайное окошечко. Он страшно удивился, увидев там не только приехавшего монаха, но и какого-то другого человека, сидевшего к нему спиной, хотя послушник мог побожиться, что больше никого в монастырь не пропускал, а этот человек был явно не из монастырской братии. О чем они тихо беседовали, он не слышал. Однако его поразило, что лицо приезжего явно изменилось, стало много грознее и злее, а над его головой по обеим сторонам, как два пламенных рожка, виднелись какие-то образования, хотя он не мог поклясться, что это не было пламя двух свечей, расположенных сзади монаха.
По комнате двигались какие-то серые тени, и послушнику явно почудился запах серы.
В том, что перед ним нечистая сила, готовая заполнить монастырь, послушник убедился, когда попытался перекреститься — и не смог. У него едва достало сил добраться до кровати и задремать, а когда он снова проснулся и, преодолев слабость, опять поднялся на табурет, то в соседней комнате увидел уже не людей, а безобразных чудовищ. Что было потом, он не знает, потому что потерял сознание и очнулся на полу. Утром же его разбудили и послали с письмом в здешний монастырь, откуда он и поспешил заехать к отшельнику.
Выслушав этот сбивчивый рассказ испуганного послушника, отшельник спросил его, не думает ли он, что привидевшиеся ему чудовища были не в реальности, а всего только сновидением? Послушник отвечал, что именно этот вопрос он и хотел задать святому отцу. Тогда тот успокоил его, подтвердив, что все это ему привиделось, и отпустил с миром в Плесси-о-Роз, наказав никому не рассказывать об увиденном и дав ему письмо к настоятелю с пристойным объяснением по поводу его задержки. С тем тот и уехал.
Отшельник же в следующую ночь поднялся на соседнюю гору, более высокую, чем та, на которой жил он сам, и зажег на ее вершине большой костер из сушняка, сложенного там с незапамятных времен. Прошло совсем немного времени, и вдалеке на двух других горах загорелись такие же огни. А через три дня к отшельнику пришли два других отшельника и выслушали его рассказ. После этого один из пришедших усыпил его, и дух отшельника, отделившись от тела, взмыл ввысь.
Дух этот был не человеческим духом, а духом Лега, спустившегося на землю, и теперь он стремился в космические выси к небесному воинству Михаила, чтобы сообщить, что в монастыре Плесси-о-Роз появился какой-то темный Арлег, грозящий опасностью не только самой обители, но, по-видимому, и Ордену. Передав это сообщение, он вернулся на землю в тело отшельника, и едва тот поднялся на ложе, как в дверь его кельи постучали, и на пороге появился незнакомый монах, назвавший себя Михаилом, капитуларием Ордена святого Бенедикта, идущим в Плесси-о-Роз, и попросил приюта…
На второй день Нового года капитуларий уже стучался в ворота монастыря и был с почетом принят одним из епископов, который тотчас же оповестил присутствующих о прибытии высокого гостя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25