— О чем ты думаешь? — спросил змеелов.
— Отец говорил, что однажды должен прийти тот, кто ловит змей… И это будет началом…
— Началом чего?
— Не знаю. И отец, я думаю, тоже не знает. Иногда он начинает бредить. Это очень страшно. Он говорит странные вещи.
— Какие? — Змеелову было не очень интересно слушать о бреде старого охотника. Ему хотелось подольше оставаться наедине с этой девушкой. Слушать ее голос, видеть, как она хмурится, как двигаются ее губы, как она поправляет непослушные короткие волосы…
— Разные… Чаще всего он упоминает о змеелове, с которого все начнется. И еще… — девушка осеклась.
— Что? Почему ты замолчала?
— Еще он говорит о каком-то горбуне.
— О горбуне?
— Да. Вернее, он разговаривает с ним… Потом начинает кричать. Я стараюсь этого не слушать. Сразу выхожу на улицу. Это очень страшно… И никакие травы не помогают. Я не знаю, как ему помочь.
Девушка дрожала, несмотря на жаркое солнце. Змеелову стало жаль ее. Он мягко взял ее руки в свои и чуть сжал. Девушка посмотрела на него и улыбнулась, хотя в глазах стояли слезы.
— Не бойся, — сказал змеелов, — в конце концов бред — это всего лишь бред. Но мне необходимо поговорить с твоим отцом. И теперь дело даже не в белой кобре. После того, что ты мне рассказала… Постарайся уговорить его. Он тебя послушает?
Девушка пожала плечами и осторожно высвободила руки.
— Не знаю… Когда речь заходит о той истории со змеей, он становится очень упрямым. Но я попробую… Скажи, а тебе правда угрожает опасность?
— Ты о чем? — не понял змеелов.
— Ты сказал, что если не поймаешь эту змею, то умрешь.
— Ах, это! — змеелов усмехнулся. — Да. Так мне сказали. Но получится ли у них это на самом деле, не знаю.
— Хорошо, — серьезно сказала девушка. — Я постараюсь уговорить отца. Я очень постараюсь. Если же он откажется… Я попробую рассказать тебе сама то, что слышала от него. Ты голоден?
— Нет. Еще слишком рано для еды.
— Ну что ж, тогда я пойду к отцу, — в голосе девушке прозвучало облегчение. Ей нечем было накормить гостя. И если бы он согласился, она оказалась бы в неловком положении. — Тебе пока лучше не заходить в дом, извини. С отцом легче разговаривать, когда рядом нет чужих.
— Хорошо. Сейчас мне нужно отлучиться ненадолго. Я приду к дому, когда стемнеет. Надеюсь, у тебя все получится.
— Тогда до вечера, змеелов?
— До вечера.
Девушка повернулась, чтобы уйти, но змеелов, подчиняясь какому-то порыву, легко коснулся рукава ее рубашки. Девушка остановилась, словно ждала этого прикосновения.
— Знаешь… Ты очень красивая. Странно, что я встретил тебя здесь.
Девушка хотела что-то сказать в ответ, но передумала, тряхнула головой и быстро пошла, почти побежала, к дому.
* * *
Змеелов быстро шел вдоль русла ручья. Свои вещи он оставил в одном из пустующих домов.
Теперь он шагал налегке, при нем были лишь нож и моток тонкой прочной веревки — все необходимое для охоты в пустыне. Вскоре он увидел то, что искал, — небольшое озерцо с болотистыми берегами, заросшими тростником. Змеелов замедлил шаг. Здесь, если повезет, можно найти что-нибудь повкуснее змей и ящериц. Ему хотелось поймать птицу или небольшую антилопу, чтобы накормить старого охотника и его дочь. Особенно дочь…
Он встречал немало женщин в своей жизни. Очень разных. Все были по-своему красивы. Некоторые даже любили его. Но никогда у него не перехватывало горло от одного прикосновения к одежде женщины. Никогда простое подрагивание губ не заставляло сжиматься его сердце…
Что это, змеелов? — подумал он про себя. Любовь? А стоит ли как-то называть это чувство? К чему слова, змеелов? Слово убивает, оно словно каменный склеп, в котором бьется чувство, и снаружи никто не услышит его крика или стона, который, как это часто случается, кладет конец крику…
Легкое, трепетное прикосновение кончиками пальцев к пульсирующей голубой жилке на шее, запах мокрых после теплого летнего дождя волос, едва уловимое дрожание ресниц, когда губы соприкасаются с губами… Как передать те чувства, которые будят в нас эти, казалось бы, совсем обычные, но абсолютно непостижимые при всей своей простоте вещи?! Да и стоит ли произносить какие-то слова… Шелест дождя в буйной зелени весенней пустыни, отражение полной луны в ночном озере, капелька росы на лепестке — все это говорит гораздо лучше о том чувстве, которое делает нас с окружающим миром единым целым…
Чувство это прозрачно и хрупко, как звук весенней капели; невесомо и тонко, как росчерк перистого облачка на пронзительно синем небе; неуловимо, как тень, и капризно, как маленький ребенок… Оно приходит по-разному, иногда его шаги легки и неслышны, а иногда оно наотмашь бьет по нервам, разнося твой маленький уютный мирок в клочья, не оставляя от него камня на камне… Оно может быть ласковым, как теплое море, и жестоким, словно удар ножом в подребье, спокойным и тихим, как майский вечер, и бурным, сметающим все на своем пути… Но оно всегда желанно, необходимо, как воздух, и та боль, которую всегда несет это чувство, не пугает, а воспринимается как величайший подарок судьбы, ибо лучше носить в сердце эту боль, чем постоянно чувствовать холодок пустоты в левой стороне груди…
Так думал змеелов, пробираясь топким берегом озера. Он и сам не ожидал от себя подобных мыслей. Он был удивлен и даже немного напуган. Вдруг, совершенно неожиданно, он столкнулся с чем-то совершенно незнакомым. И неуловимо переменился сам. Он больше не знал себя. Его мир рухнул, как рушится домик из песка под яростными ударами ветра.
Наверное, в этом и заключается секрет: нужно потерять себя, чтобы стать чем-то новым, подумал змеелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37