Тогда по Каиру и Лондону и покатились смутные слухи о проклятии Тутанхамона. Тем более что «вилы смерти» находили все новые жертвы. Погиб отец Бателла, умерли брат лорда Карнарвона и ухаживавшая за ним сиделка… Поднялась новая волна паники – теперь уже уходили из жизни люди, лишь косвенно причастные к окружению Картера; ни один из них и близко не подходил ни к месту раскопок, ни к мумии.
А что же сталось с самим Говардом Картером – человеком, с первого дня не расстававшимся со своей страшной находкой? А ничего. Умер он на шестьдесят седьмом году жизни, через семнадцать лет после трагических событий. Все эти годы прошли безмятежно и размеренно. Закоренелый холостяк, он упивался лишь одной страстью – работой. С поистине олимпийским спокойствием Картер встречал вести о гибели людей, которых хорошо знал и высоко ценил как специалистов.
И лишь одна смерть, похоже, по-настоящему затронула его сердце. В тот день, когда умер Ричард Бателл, случилось еще одно событие: в каирскую квартиру Картера забралась змея и слопала его любимца – соловья.
Долгое время Картер был безутешен, скорбя по птичке, в то время как весь Каир обсуждал уже другое странное событие.
Ожившая мумия, или проклятие фараонов
Тот вечер выдался на редкость влажным и жарким. Как обычно, зал саркофагов Национального музея Каира был полон посетителей. И вот, когда густая мгла пала на город и в зале вспыхнул свет, из саркофага Рамзеса II, хранящегося тут с 1886 года, раздался протяжный резкий скрежет. И тут же взорам присутствующих предстала леденящая взор картина: за стеклом качнувшегося саркофага мелькнул перекошенный немым криком рот Рамзеса, тело его содрогнулось, лопнули стягивающие его бинты, и руки, покоившиеся на груди, вдруг резко и страшно ударили в стеклянную крышку. Осколки битого стекла посыпались на пол. Казалось, еще мгновение, и мумия – этот иссушенный и еще мгновение назад надежно запеленутый труп – вот-вот бросится на посетителей.
Многие из стоявших в первых рядах попадали в обморок. Началась давка. В панике, ломая ноги и ребра, люди посыпались с лестницы, ведущей из зала. Многие выпрыгивали из окон. Той быстроте и ловкости, с какой они все это проделывали, позавидовали бы и олимпийские чемпионы.
Утренние газеты не пожалели красок, смакуя это событие. Так что ученым с большим трудом удалось приглушить хор, на все лады толкующий о проклятии фараонов, своим категоричным заявлением, что первопричина всего этого – духота и влажность в зале; мумиям же, как известно, прописан сухой и прохладный воздух.
Интересно, верили ли в это заявление те, кто его сочинял и подписывал? Ведь они-то хорошо знают, что воздух в гробницах далеко не всегда сух и далеко не свеж…
Так или иначе, стекло саркофага заменили, фараона снова запеленали. Только вот с лицом его так и не смогли ничего сделать: Рамзес II ныне неотрывно глядит пустыми глазницами на север – туда, где раскинулась Долина Царей. И развернуть его голову специалисты не решились, мумия могла окончательно рассыпаться в прах.
Все эти странные события и изрядное количество жертв привели, в конце концов, к тому, что нашлись смельчаки, которые стали анализировать происшедшее, стараясь найти первопричину.
Немецкий ученый Отто Нойберт опубликовал любопытную статью о своем соотечественнике, археологе Энгельбахе, который еще в начале XIX века открыл захоронение неподалеку от пира-: миды Медун. Оказывается, Энгельбах тоже обнаружил дощечку, прикрывавшую вход в погребальную камеру. Без всяких обиняков автор текста предупреждал: «Дух мертвеца свернет шею вору, как паршивому гусаку».
Открыв камеру, Энгельбах тут же наткнулся и на того, кто осмелился ослушаться такого предупреждения. Судя по всему, вор погиб в тот момент, когда начал срывать бинты, надеясь добраться до укрытых под ними сокровищ. Энгельбах рассудил тогда, что грабителя просто-напросто расплющила сорвавшаяся. с потолка глыба – весь пол был усеян ее осколками.
Тут же пресса вспомнила и имя знаменитого француза – Жан-Жозефа Шампольона – гениального полиглота, положившего начало расшифровке древнеегипетских иероглифов. Оказывается, 22 сентября 1922 года, когда ему удалось прочесть первую фразу, выбитую на Розеттском камне, он, обернувшись к стоящему неподалеку брату, воскликнул:
– Так вот чего я достиг!
И тут же рухнул на пол, как подкошенный. Докопавшись до дневника именитого историка Адольфа Эрнана, работавшего вместе с Шампольоном, журналисты узнали, что француз прoлежал без сознания пять суток. Придя в себя, Шампольон рассказал, что ему являлись странные видения, постепенно обретшие черты лиц фараонов, чьи имена он расшифровал.
В 1928 году Жан-Жозефа премировали поездкой в Египет – сбылась его мечта. Разумеется, он не столько путешествовал по стране, сколько изучал ее со всей тщательностью, на какую способен пытливый ум и неукротимый характер ученого. Однако вскоре после возвращения на родину Шампольон скончался, так и не успев понять, насколько опасен поразивший его недуг. Смерть пришла на сорок третьем году, на самом взлете сверкнувшей звезды…
А вот вам еще один пример такого же рода. Англичанин Уолтера Брайан Эмери – видный профессор-египтолог – еще в 1935 году! возглавил раскопки некрополя Саккара – древнего «Города мертвых», последнего прибежища жителей Мемфиса, крупного торгового, политического и культурного центра, столицы Египта в XXVIII – XXV веках до нашей эры.
Однажды в руки профессора попала статуэтка Осириса. Внимательно осмотрев драгоценную находку – высота ее достигала сантиметров двадцати, не меньше, – Эмери вдруг заметил, что он не один:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118