Мои пальцы зудят – так мне хочется коснуться её тела. Но она считает физическое влечение нечестивым и с трудом его переносит.– И такой человек, как ты, Уилл, терпит такое обращение от своей жены?– А что, ты посоветовал бы совершать бесконечное насилие в своей собственной постели?Марло хихикнул:– По крайней мере занимательно.– И поверь, Кит, я делал это не раз. Но чего ради? Она лежит неподвижная, как труп, пока я занимаюсь своим делом. А когда я выдыхаюсь, она встаёт на колени рядом с постелью и молится за спасение моей души. И ведь она права. В Библии написано то же самое, что говорит Мэри.– Да будь она проклята, эта Библия, Уилл! Если бы Господь Бог не предназначил наши инструменты для такого пользования, будь уверен, он нашёл бы другой способ оплодотворения женщины. И всё же, ты ведь рассказал мне не все. Обладание прекрасной женщиной, которая всё-таки должна уступать, как бы неохотно она это ни делала, – оно бы удовлетворило любого мужчину. Но не тебя.Уилл рассматривал своё тело. Как билось его сердце при мысли о том, что он не выйдет отсюда, пока Марло не добьётся своего! Да и сам он не так уж торопился уйти. Не из-за Марло, нет. Но сдаться этим страждущим пальцам… И как он хотел рассказать свою историю! Как он хотел этого с той самой первой ночи! Но кому? Кому? Тиму Шоттену?– Завоёвывать, – пробормотал он. – Бесконечно. Как твой Тамерлан, Кит.– А-а, – отозвался Марло. – Вот мы и дошли до истины. Это я и подозревал. Ты хотел бы, чтобы тебя понимали. Хотел бы не обладать, но разделить все поровну.– Не только тело, клянусь тебе, Кит. Я хотел разделить рассудок. Я хотел разделить надежду и страх, боль и восторг, честолюбие и разочарование…– Но перво-наперво – тело. Ведь оно и есть источник нашей надежды, наших страхов, нашей боли и восторга, наших устремлений и разочарований. Да, чувствовать нежные женские руки или, ещё лучше, губы, тянущиеся к сокровищу, которым ты обладаешь, – и всё же ты отказался от Мэг.– Обычная шлюха? Понимания не купишь за деньги. – Уилл вздохнул, взял в руки пустую бутылку и посмотрел на неё. – Кроме того, это грешно. Как говорит Мэри, задача женщины – принимать, а не давать.– А-а, – протянул Марло. – Ты разговаривал с ней об этом.– И зря сделал. Я думал, что понимание может прийти через обсуждение, через проникновение в душу друг друга. Но с тех самых пор она смотрит на меня глазами, в которых затаился ужас.– И она выражает мнение всех женщин, по крайней мере, в Англии. В Европе. Во всём мире. Женщины есть женщины, а мужчины – мужчины, и от этого никуда не деться. Чтобы получить больше, мы должны погрузиться в мир своей фантазии. Так было с Зенократой. Она моя, Уилл, потому что я создал её. Когда я прибегаю к помощи своих рук, я представляю, что это её руки. Создай в своём воображении такую женщину, Уилл. Представь её красоту, представь себе её, жаждущую твоих объятий. Она может стать твоей, Уилл, каждый раз, как ты закроешь глаза. Я дарю её тебе. Закрой же глаза, Уилл, позволь мне стать на время такой женщиной.– И, открыв глаза, снова стать одиноким и разочарованным? Марло пожал плечами.– Разве не такова судьба мужчины? Мы можем только уповать, что, прибыв на небеса, не испытаем такого же разочарования. Но сегодня, Уилл, – сегодня я вознесу тебя в рай, когда Зенократа, зная твоё желание и твою силу, подведёт тебя к самым вратам рая, перед тем как освободить твой дух. Глава 3. В такой зимний вечер хорошо быть на берегу– Ледяной ветер гремел чем-то на крыше, пробирался сквозняками в коридоры, и чёрный дым вздымался в камине, как волны в море, угрожая заполнить все комнаты и нехотя протискиваясь в дымоход.Мэри играла на клавесине. Она играла хорошо, каждая нота была ясной и отчётливой – результат упорных тренировок. Её хорошая игра свидетельствовала одновременно и о трудолюбии, и о пустоте её жизни. Никакая другая хозяйка не могла сравниться с ней по чистоте дома или по количеству собственноручно вышитых покрывал. Выше всякой критики была пища, приготовленная ею. Соседи говорили о ней как об образцовой жене.Такой она казалась. Она сидела перед инструментом, опустив пальцы на клавиатуру и слегка нахмурившись из-за недостаточного освещения. Но, если не считать насупленных бровей, лицо её было безмятежно. И прекрасно. Волосы она зачёсывала назад и прятала под чепец, как и подобает солидной матроне, которой перевалило за тридцать. Но лицо её не потеряло ещё красоты и было не менее прелестно, чем в день свадьбы.Сегодня она играла с ещё большей, чем обычно, уверенностью. Что бы ни случилось в следующие несколько часов, этот вечер, несомненно, положит начало новому периоду мира и спокойствия в их семье. Если голландцы и придут к Уиллу, то только для того, чтобы предложить дальнейшую службу на их кораблях. Уилл опустился на колени к чертежам и картам, разложенным на полу. Деливеранс растянулась на животе рядом с отцом. Она была уже в ночной рубашке, готовая отправиться в постель в тот момент, когда к нему придут гости. Вообще-то ей давно уже полагалось спать, но одним из удовольствий для Уилла было портить своего ребёнка. Он так мало её знал. Он был в море в ту ночь, когда она родилась, и пять из следующих семи лет он тоже был в море. Ему нравилось смотреть на неё: она была так похожа на Мэри, и в то же время волосы у неё были отцовские, чёрные, как смоль. Ему нравилось разговаривать с ней, потому что она была, несомненно, умна. Она была его другом. Он знал – окружающие поговаривали, что Уилл Адамс улыбается только в присутствии своей дочери.– И здесь мы повернули назад, – рассказывал он. – Лёд был настолько толст, что корабли не могли пробиться дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145