Всё, что от него требовалось, – быть нежным с ней, а в это она верила.Он нащупал её руку и пожал, но ответа всё равно не было, и её глаза, застывшие на Диггинсе, были задумчивы и печальны.– И здесь я подхожу к самому главному, – продолжал тот. – Теперь я скажу о самом большом богатстве Уилла. Я мог бы продолжать всю ночь, рассказывая, например, как он доставлял боеприпасы и амуницию нашему флоту во время славной великой битвы с испанцами. Рассказать, каким спросом он пользуется как лоцман. Рассказать о неслыханном деле, которое как раз сейчас обсуждается, – несколько голландцев хотят взять Уилла штурманом в путешествие на север, чтобы исследовать неизвестные моря и страны. Но это всего лишь эпизоды в карьере, которую, несомненно, сделает Уилл – при условии, что он сохранит своё здоровое тело и здоровый дух, – и которая приведёт его к величию. Главное богатство Уилла не в том, что в нём нуждаются известные и благородные люди, готовые по заслугам оценить его достоинства. Его добродетели и сила духа привлекают также лучших представительниц слабого пола и в конце концов принесли ему любовь прекраснейшей девушки славного города Лондона – за исключением, конечно, Её Величества, храни её Господь. Готов присягнуть – чего бы он ни добился в жизни, ничто не сможет сравниться с любовью Мэри Хайн, которую он уже завоевал. Какие бы радости ни расцвечивали его жизненный путь, он никогда не будет более счастливым, чем сегодня. Так что, уважаемые господа и дамы, давайте поднимем наши кружки и выпьем за прекрасную пару – счастливого Уилла Адамса и не менее счастливую Мэри Хайн, теперь тоже Адамс.Наконец они остались вдвоём. Толпа гостей, казалось, увеличилась вдвое, втянувшись в узкие коридоры на спальной половине дома. Они кричали, смеялись и отпускали солёные шутки до тех пор, пока Уилл сам не вытолкал их из спальни и не запер дверь на засов. Теперь он стоял, привалившись к ней спиной. Сердце его гулко билось: шутка ли, выпить с дюжину тостов за последние несколько минут.Мэри сидела на краю постели – высокая призрачная тень в полумраке комнаты: гости забрали свечу, а ставни уже закрыли, хотя за окнами ещё умирал день. Он видел только её распущенные волосы, волнами сбегающие на ночную рубашку.– Я думал, они сегодня вообще не уйдут.– Мне кажется, из всех присутствующих на свадьбе меньше всего удовольствия получает невеста, – проговорила она тихо.Уилл оторвался от двери.– Из-за страха, ты имеешь в виду? Ответа не было.– И ты думаешь, дорогая моя жёнушка, что у тебя есть причины меня бояться? Мы ведь были такими хорошими друзьями добрый десяток лет.– Да. И моей сестре ты был не менее добрым другом. Но теперь наше с ней отношение к тебе должно различаться, не так ли?Он неслышно пересёк комнату и сел рядом.– А тебе самой разве не хотелось бы этого?Его пальцы скользнули по рукаву её рубашки. Касаться её как своей жены, знать, что через несколько минут… Но по крайней мере половина его возбуждения была вызвана пивом.– Я должен облегчиться. Извини, пожалуйста, эту слабость человеческого тела. – Слабость, Уилл? У природы не может быть слабостей.Её лицо было всего в нескольких дюймах. Он наклонился и губами коснулся её губ. Она не ответила ему, но он не отстранился, а, наоборот, приоткрыл рот, касаясь её губ языком. Его руки, лежавшие на её талии, двинулись вверх, дошли до бёдер, упругих и тонких. А она не такая уж полная, как он предполагал… Но над рёбрами он обнаружил то, что искал, – мягкую, податливую плоть, вздымавшуюся волной. Здесь он не обманулся в своих ожиданиях – нежная, упругая, только соски маленькими пуговичками упирались в ладони. Когда она тоже обняла его, соски почему-то стали мягче.– Ты говорил о зове природы, Уилл, – прошептала она. Рот её приоткрылся, и он коснулся её зубов, языка. Она вскочила и отпрянула к стене.– Сэр, вы воспользовались моментом, когда я говорила, чтобы…– И тебе это не понравилось?Она колебалась. В темноте комнаты её лицо превратилось в пятно, белеющее на фоне стены.– Нет, Уилл, – проговорила она наконец. – Но мы должны остерегаться, чтобы похоть, таящаяся в каждом человеке, не взяла над ним верх.– Похоть? – взорвался он. – Какая может быть похоть между мужем и женой? Разве не говорил священник, что мы теперь как одно целое?– Он имел в виду, что одним целым должны стать наши души, Уилл. И они будут такими – с течением времени, с тем пониманием, которое рождается в браке…– Сними рубашку, милая.– Что?! Я никогда не обнажала своего тела ни перед одной живой душой на свете – даже перед сестрой.– Но я же не твоя сестра, Мэри, я твой муж. Кроме того, здесь же темно.– Не настолько темно, чтобы я не видела тебя, Уилл. И какая разница – темно или светло? Быть голым – значит поддаться похоти, вот и всё. Можешь не спорить со мной.Уилл почесал в затылке с таким ожесточением, что чуть не выдрал клок волос. Спокойно, спокойно, главное – спокойствие. Она испугана, только и всего. Хотя, судя по её словам, страха в ней нет – рассуждает она логично. Совершенно ясно, что эту речь она приготовила заранее. Именно этого она ожидала и приготовилась защищаться. Следовательно, он должен разрушить её защиту столь же резонными доводами. Насилие тут не поможет. С Мэри это не пройдёт. Зачем только он выпил ту последнюю кружку пива? И почему его ладони горят в тех местах, где они касались её сосков?– Мэри, – начал он примирительно, – ведь ты же обещала священнику слушаться меня во всём.– Так же, как и ты – уважать меня, Уилл, – возразила она. – Не думай, я на тебя не сержусь. Я хорошо понимаю твоё нетерпение, твоё мужское естество, толкающее тебя на самую греховную из всех дорог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145