Он обнаружил себя стоящим в дымной темноте. Пыль покрывала его лицо, забивала ноздри, ела глаза. И было тихо. Какое-то мгновение было абсолютно тихо – во дворце, в Эдо, может быть, во всей Японии. А потом начался шум, но все ещё приглушённый. Грохот рушащихся стен, внезапный визгливый вскрик где-то рядом в темноте, так же внезапно оборвавшийся. И теперь, когда он наконец обрёл способность ощущать, он почувствовал запах гари и жаркое дыхание пламени. Уилл, задыхаясь, рванулся сквозь тьму, отбрасывая обломки со своего пути. Споткнулся о валяющейся стропила и вдруг полетел в какую-то яму. Мгновение, показавшееся ему вечным, он скользил и скользил вниз, в самый ад. Его разум разрывался от страха, что это трещина в земле, которая вот сейчас закроется снова, похоронит его навеки. Но земля больше не качалась. В движении были только люди и людские творения. Там, где они могли двигаться.Он свалился в воду, и вода была горячей. Сверху и вокруг виднелось беспорядочное нагромождение огромных камней, раньше тщательно пригнанных друг к друг. Внутренний ров с водой. Каким-то чудом он вывалился из башни и скатился по парапету. Он побрёл вперёд, преодолевая сопротивление воды, пока не наткнулся на что-то, плавающее по поверхности. Что-то мягкое, в кимоно. Мужчина или женщина? Сукэ или Кейко? Сам сегун? Может быть, вся страна была уничтожена за эти несколько незабываемых секунд?Он рванулся в сторону, преследуемый облаком дыма, и вскоре выбрался на другой склон рва. Здесь он впервые взглянул вверх. Небо было всё таким же чистым и звёздным, с уже начинающей алеть полоской на востоке. Но он не хотел наступления дня. Днём глазам откроется слишком страшная картина.Он взбирался на валуны, падал в ямы. Ров остался позади, и он бродил наугад, гонимый дымом, потрескивающим пламенем пожарищ. Гонимый криками и стонами раненых, мольбами о помощи, гневными воплями отчаяния и смятения. О гуманности и человеколюбии сейчас просто не вспоминалось. Землетрясение отрезало всё это, оставило его разум в пустоте, его самого в пустоте.Он побежал по неожиданно чистой дорожке, мосту, по обеим сторонам которого зияла бездна. Внешний ров? Или улица? Он не знал. Но теперь уже было достаточно светло, чтобы видеть. Видеть что? Гигантскую свалку, груды развалин. Миля за милей – мусор, торчащие из него обломки досок, клочки лакированной бумаги, гонимые порывами ветра, иногда попадались отдельные уцелевшие стены, словно какие-то гротескные доисторические развалины. Будь сейчас день, он мог бы увидеть море через весь город. Но была ночь. Новые и новые клубы дыма закрывали синеющее небо, не давали дышать.А теперь появился и звук. Низкий, мощный рёв поднимался над поверженным городом, издаваемый миллионом глоток, оплакивающих горе и катастрофу, постигшие их. Миллионом, но не всеми жителями города. Уилл осторожно пробрался сквозь развалины, уворачиваясь от падающих брёвен, разбитых деревьев. И обходя мертвецов. Потому что имя им было легион, и многие расщелины полнились кровью. Ни разу после Секигахары не видел он такой бойни и не чувствовал смрада такой бойни, хотя настоящий смрад ещё не поднялся над этой кровавой баней. И в Секигахаре все они были закованными в броню воинами, стремящимися убить и готовыми умереть самим. Здесь же были дети – жалкие свёртки в крошечных, красивых ночных кимоно, рука здесь, голенькая ножка там, и слишком много женщин, неподвижных холмиков растрёпанных чёрных волос, незрячих глаз, уставившихся на восходящее солнце.Эдо был, и Эдо не стало. Всего Эдо? Он, спотыкаясь, пробирался вперёд и вперёд, влекомый инстинктом, стремящийся к единственной цели, которая манила его. Потому что где все эти микадо и сегуны, короли и императоры, армии и амбиции, прошлое и будущее, – где всё это, в такой день? Только мужчина и женщина – вот что оставалось незыблемым. И ещё настоящее. И представить эту вечную красоту изуродованной грудой мяса и костей под обломками какого-нибудь дворца – это просто немыслимо. Её нужно увидеть, узнать о ней хоть что-нибудь. Чтобы спасти? Он оставался романтиком. Романтиком с комплексом вины. Почему бы землетрясению, оставив в живых Магдалину, не уничтожить её окружение, Исиду Норихазу?Он шагал, карабкался, спотыкался, полз на четвереньках, инстинктом моряка всё время оставляя солнце полевую сторону, подсознательно определяя расстояние до цели. Он не обращал внимания на крики о помощи погребённых под горящими развалинами, крики боли, крики отчаяния. Стена дома обрушилась ему на голову, но он отмахнулся от неё, как от бумажной. Впрочем, такой она и была. Пот градом струился по телу, и он сбросил кимоно, оставшись лишь в набедренной повязке. Он спешил сквозь утро, без оружия, словно какой-нибудь ита, бегущий по своим недочеловеческим делам.Он вовремя добрался до отдалённого пригорода Сита и мог, наконец, перевести дыхание и оглядеться. Здесь разрушения были ещё более полными. Его сердце, казалось, разбухало, пока не заполнило всю грудь, не оставив места для лёгких, для глотка воздуха. Только поэтому он смог удержаться от рыданий. У дороги стоял человек, не сводивший глаз с того, что раньше было, вероятно, его домом. Он медленно качал головой из стороны в сторону. Уилл схватил его за плечо:– Дворец господина Исиды Норихазы. Скажи мне. Где.Мужчина указал дрожащей рукой. Указал куда? В том направлении не было ничего, кроме видневшихся вод залива. Но по крайней мере направление.Он побрёл, шатаясь, в ту сторону и обнаружил остатки внешней стены – наверное, она была лучшего качества, чем разбросанные кругом обломки. Перелез через неё и очутился во дворе, на удивление мало повреждённом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145