— Ну все, все. Я уже здесь. Давай-ка нашего друга немного поспрашиваем, если ты не против.
Однако попытки привести Игната в чувство ни к чему не привели. Несмотря на участие хирурга-профессора.
— Похоже, я перестаралась. Но у меня есть смягчающие обстоятельства — тебя было жалко.
— Спасибо, Витя, — профессор с благодарностью посмотрел на свою спасительницу.
— Не за что. Значит, так. Человеку плохо. Он еще кое-что должен нам рассказать, а потому оставить его у помойки мы, как честные люди, не можем. Что делать?
— Вызывать «скорую», — ответил Виктор Робертович и развел руками.
— На лету схватываешь. Настоящий профессор. Вон на углу будка. Телефон работает. Я проверяла. Иди с Богом, а я его покараулю.
До приезда «скорой» Спец успел дважды хлопнуть глазами и промычать что-то бессвязное. Крепкий организм медленно приходил в чувство. Часть скотча, снятого с рук Виктора Робертовича, теперь склеила губы Игната. Остальной кусок перекочевал на его запястья.
«Скорая» медленно въехала во двор и осветила фарами помойку. Щурясь от. яркого света, Виктор Робертович призывно замахал рукой. Убедившись в наличии лежащего на земле человека, водитель милосердно переключил свет с дальнего на ближний. Дверца картинно распахнулась, и возле мусорного бака приземлился... Димон.
Улыбающиеся лица старых знакомых, заклеенный рот и связанные руки лежащего на земле человека он расценил по-своему Отступив прямехонько в лужу, которую только что ловко перепрыгнул, фельдшер быстро полез обратно в кабину. Водитель, видимо, раньше рассмотревший, кто их вызвал, сидел, вцепившись в руль, и, шевеля усами, тихо повторял:
— Ма-ма, ма-ма.
— Прости, Семеныч, — Димон посмотрел на друга. — Это все из-за меня.
— Спокойно, сейчас мы от них оторвемся! — вдруг заорал водила и стал лихорадочно втыкать ригельный ключ от квартиры в замок зажигания.
— Стоять! — тихий голос прекратил всякие движения в кабине.
У дверцы фельдшера с вытянутой вперед рукой стояла Хана. Димон зажмурился. В одно мгновение в голове вместо детства, отрочества и юности промелькнули белая задница фельдшерицы Ирки, бутылка водки с кухни Ханы и пятьсот рублей, отданные Семенычу.
Гром выстрела все не раздавался, и алчный медработник медленно открыл глаза. Перед ними маячило зеленое лицо американского президента Франклина. Мысли приобрели другое направление. Ирка, водка и сотня долларов теперь из разряда предсмертных воспоминаний перешли в понятие простого человеческого счастья.
— Снова туда?
— Именно, — из-под руки Виктории Борисовны высунулся вонючий, весь в помоях, профессор.
— Семеныч? — Димон с мольбой посмотрел на соратника. — Пополам?
— Идет, — буркнул куда-то в усы водила. — Но грузить будете сами, — он виновато посмотрел на женщину с валютой в руках и добавил:
— Мне нельзя — спина болит.
Через десять минут машина с красным крестом на боку под вой сирены выползла со двора и взяла курс на «Панацею». Ехали молча, под бряканье инструментов и плохо закрепленной каталки. Виктория Борисовна с интересом всматривалась в лицо очередного «пациента».
— Уж очень резкий парень попался. Может, его зафиксировать? — она взглянула на Файнберга.
Профессор раздвинул пальцами веки пациента и взглянул на зрачки.
— Поверьте, коллега, этого человека можно не привязывать минимум неделю. Над ним явно поработал профессионал,
— Ну-ну, — задумчиво промычала Хана и нервно крикнула:
— Семеныч! Тебя разбудить нужно, что ли?
Машина подпрыгнула почти на месте и резко вошла в поворот.
Глава 23
КГБ FOREVER
«Кадры решают все», — провозгласили однажды сытые строители коммунизма. И тут же принялись истово морить эти самые кадры голодом. Они-то знали, что при ближайшем рассмотрении фраза далеко не так однозначна, как может показаться на первый взгляд. Хитроумные политтехнологи совкового периода сказку сделали былью. Все стали решать не кадры, а кадровики. Скромные служащие с неброской внешностью, в протертых до дыр на локтях костюмах делали в тиши плохо отремонтированных кабинетов свое дело. И делали, нужно сказать, отлично.
Наметанный глаз, единожды скользнув по лицу, безошибочно выдергивал из толпы нужного человека. Испачканный в чернилах палец дважды призывно сгибался. И счастье одного отдельно «взятого» становилось несчастьем «не взятых». Обиженных это объединяло. Люди группировались в основном по трое. А громогласный, тонко просчитанный лозунг продолжал дарить надежду.
Измотанные колоссальной ответственностью и постоянной необходимостью делать выбор, кадровики тихо — как правило, раньше других — уходили от инсультов и инфарктов. На их место приходили другие и снова незаметно «решали все».
Не первой свежести ветер перемен безжалостно и по обыкновению бездарно разогнал профессионалов, заменив их на бездушные, а потому более живучие компьютеры. Как зеленый росток на асфальтовом поле жужжащих процессоров, как милый сердцу путника оазис в полыхающей жаром пустыне, Федеральная Служба Безопасности традиционно предпочитала внимательно посмотреть в глаза человеку, прежде чем взять его на работу.
Подполковник государственной безопасности Петр Трофимович Иванов вот уже лет пятнадцать, как закончил службу в должности начальника отдела кадров. Тяжелая гипертония и логично последовавший за этим инфаркт привели его на скамейку в скверике. Теперь он с профессиональным интересом наблюдал за детскими играми.
Визгливая ребятня носилась по двору. Старый особист с трудом успевал уследить за перемещениями внука. Игра в прятки окончательно осложнила задачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108