И голосов-то было всего с сотню. А вот шуму наделали на всю тысячу. Но ничего, у этого армяшки кишка тонка идти против народа.
Не так уж и тонка, — засомневался Остап. — Ему подкупить тысчонку голосов — раз плюнуть. У меня тут планчик образовался.
Ну? — Бойко оглянулся по сторонам и придвинулся ближе к Остапу.
Понимаешь, работаю сейчас в одном Фонде на территории округа, — на пониженных тонах заговорил Крымов. — Членов — до хрена и больше. Но председатель — конченый рахит. Зверь, какого свет не видал. Либерал, фанатирует на Жириновского. Ни за что не даст за наших проголосовать. Вот, рискуя здоровьем, похитил списки членов. Единственная копия.
Остап протянул замасленные листки бумаги. Бойко просмотрел списки.
Так давай по домам пойдем, не впервой, — предложил он, озираясь по сторонам.
Не выйдет, Буйный контролирует все, гад. Во-вторых, шестачат ему через каждого. Можно только напортить, — вздохнул Остап.
Так где же выход? Жалко упускать такой пласт неимущего населения, — явно заинтересовался Бойко.
Остап еще больше понизил голос.
Выход есть. Надо убрать Буйного. Бойко призадумался.
Хотя это идет вразрез с нашими методами, но ребят в ячейке я найду.
Я не в том смысле, Федор. Его надо убрать из города.
Так подвал у товарищей найдется, — радостно сказал Бойко.
Да нет, не в этом дело. Шуму много наделаем. Надо, чтобы он сам уехал, добровольно.
Да как же такая гидра уедет добровольно, когда перевыборы поп катят? Такие всегда примажутся.
Остап вплотную придвинулся к Федору.
Есть только один способ. Этот самодур с детства мечтал поехать на Кубу. Но сам ни за что не поедет. Без жены не ходит даже в туалет. Одно слово — деспот. А тестя, хоть и алкоголика, любит, как родного отца. Без него, говорит, не пойду даже на прием к президенту. И получается, вроде, что надо увозить троих. Так на беду у них еще собака — питбуль. Зверюга, никого к себе не подпускает. Ногу отгрызет, не успеешь туфли спрятать. Ни с кем оставить нельзя. Значит, и собаку сними. Я читал, тут конкурс знатоков Кубы объявили. Вопросы, ответы. Приз — поездка на остров. Четыре первых места меньше, чем за десять тысяч, никак не купишь.
А зачем конкурс? — не понял Бойко.
Так если путевку ему подсунуть, заподозрит? Очень хитрый, змей.
А зачем четыре путевки, четвертая — собака ведь? — спросил смекалистый Бойко.
Так кто же ей без путевки отдельную комнату даст? Она пьяного тестя на дух не переносит.
Бойко нерешительно почесал подбородок. Десять тысяч были большие деньги. Остап хлопнул Федора по плечу.
Не дрейфь, старина! Товарищи помогут. У меня вот двадцатка найдется, а с получки еще добавлю.
Бойко рубанул ладонью воздух.
Эх, дело благородное, придется кинуть клич. Петросянц действительно напирает сзади. Заметано! Дуй в оргкомитет викторины, договаривайся.
Через пять минут дребезжащий трамвай унес Федора на встречу с активом партячейки.
У безобидного лопоухого Нанайцева, каким он выглядел на предвыборных плакатах, оказалось двухметровое тело с длинными волосатыми руками и кулаками, с трудом помещающимися в пятилитровую кастрюлю. На нанайца он был похож только, когда улыбался. Когда же он смотрел своим обычным теплым открытым взглядом, он был похож на питекантропа, каким его рисуют в учебниках по антропологии. В целом, он был круто сварен и весьма неудобоварим.
Гена Нанайцев был одним из трех крупнейших авторитетов города, и перед выборами ему казалось, что у него хватит братвы, чтобы начистить рыло всем, кто захочет проголосовать против. Являясь, согласно теории Дарвина, одним из продуктов естественного отбора, он усвоил только правило естественного отбора денег. Еще год назад, решив заняться большой политикой, Гена полностью порвал со своим преступным прошлым, и перешел на преступное настоящее. Устроившись перед выборами на благозвучную должность учителя русского языка в техникуме, Нанайцев на три предвыборных месяца поменял имидж. Будучи весьма расточительным в еде, машинах и женщинах, он всегда экономил на словах, употребляя в ограниченном ассортименте исключительно низкопробные и дешевые. В обязанности нанятого им доверенного лица, профессора пединститута, входило рассказывать на собраниях политическую платформу кандидата-учителя и отвечать на вопросы. В обязанности Нанайцева входило жать руки избирателям, приветственно махать рукой и улыбаться. Для красоты улыбки железные зубы были заменены на фарфоровые. Для создания впечатления полного экспромта на всех собраниях сидело пять подсадных уток, задающих острые неожиданные вопросы. Остроумные и лаконичные ответы были, на всякий случай, записаны на маленьких незаметных шпорах, рассованных по всем карманам кандидата. Когда к концу выборов Нанайцев понял, что проигрывает, срочно начали мобилизоваться дополнительные силы соседних группировок, сочувствующих авторитету в гонке за место в парламенте. Видя для себя двойную выгоду в таком человеке, который может замолвить словечко кому надо в черный день, братва собирала деньги, усиленно тряся ларьки и лоточников.
Сгоряча Нанайцев послал пару ребят попугать коммуниста Бойко, который, не прилагая никаких усилий, шел впереди. Но братва перепутала и побила какого-то бомжа, забредшего в район в поисках пустых бутылок.
Гена очень рассчитывал на зону, находящуюся на территории района, где сидело около двух тысяч отпетых зеков. Но незадолго до выборов пришло тревожное известие — руководство зоны дало команду голосовать за какого-то генерала. Паханы обещали сделать всевозможное, но результат не гарантировали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150